Неточные совпадения
Манилов был совершенно растроган. Оба приятеля долго жали друг другу руку и долго смотрели молча один другому в глаза, в которых видны были навернувшиеся слезы. Манилов никак не хотел выпустить руки нашего
героя и продолжал жать ее так горячо, что тот уже не знал, как ее выручить. Наконец, выдернувши ее потихоньку, он
сказал, что не худо бы купчую совершить поскорее и хорошо бы, если бы он сам понаведался в город. Потом взял шляпу и стал откланиваться.
— Позвольте, позвольте! —
сказал Собакевич, не выпуская его руки и наступив ему на ногу, ибо
герой наш позабыл поберечься, в наказанье за что должен был зашипеть и подскочить на одной ноге.
Ибо к чести
героя нашего нужно
сказать, что сердце у него было сострадательно и он не мог никак удержаться, чтобы не подать бедному человеку медного гроша.
— Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати копеек за душу, это будет… — здесь
герой наш одну секунду, не более, подумал и
сказал вдруг: — это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек! — он был в арифметике силен.
Нельзя
сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем
герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Конечно, я знаю, что ты занят иногда учеными предметами, любишь читать (уж почему Ноздрев заключил, что
герой наш занимается учеными предметами и любит почитать, этого, признаемся, мы никак не можем
сказать, а Чичиков и того менее).
Дамам он не понравится, это можно
сказать утвердительно, ибо дамы требуют, чтоб
герой был решительное совершенство, и если какое-нибудь душевное или телесное пятнышко, тогда беда!
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят
герою, и весьма многие дамы, отворотившись,
скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в
герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
Нельзя, однако же,
сказать, чтобы природа
героя нашего была так сурова и черства и чувства его были до того притуплены, чтобы он не знал ни жалости, ни сострадания; он чувствовал и то и другое, он бы даже хотел помочь, но только, чтобы не заключалось это в значительной сумме, чтобы не трогать уже тех денег, которых положено было не трогать; словом, отцовское наставление: береги и копи копейку — пошло впрок.
Неточные совпадения
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом,
герой, —
сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двести рублей, которые он дал на станции.
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда княгиня
сказала ему, что Вронский едет в этом поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он вошел в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом сестры и видел в Вронском только
героя и старого приятеля.
— Княгиня
сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я
сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались
героем романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
— Помилуйте! —
сказал я, всплеснув руками, — разве
героев представляют? Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную…
— Не злись, —
сказала Лидия, задумчиво глядя в окно. — Маракуев — прав: чтоб жить — нужны
герои. Это понимает даже Константин, недавно он
сказал: «Ничто не кристаллизуется иначе, как на основе кристалла». Значит, даже соль нуждается в
герое.