Неточные совпадения
Приготовление к этой вечеринке заняло с лишком два часа
времени, и здесь в приезжем оказалась такая внимательность к туалету, какой даже
не везде видывано.
Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то
время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем,
не без приятности.
Это займет, впрочем,
не много
времени и места, потому что
не много нужно прибавить к тому, что уже читатель знает, то есть что Петрушка ходил в несколько широком коричневом сюртуке с барского плеча и имел, по обычаю людей своего звания, крупный нос и губы.
Что думал он в то
время, когда молчал, — может быть, он говорил про себя: «И ты, однако ж, хорош,
не надоело тебе сорок раз повторять одно и то же», — Бог ведает, трудно знать, что думает дворовый крепостной человек в то
время, когда барин ему дает наставление.
Хотя
время, в продолжение которого они будут проходить сени, переднюю и столовую, несколько коротковато, но попробуем,
не успеем ли как-нибудь им воспользоваться и сказать кое-что о хозяине дома.
В иной комнате и вовсе
не было мебели, хотя и было говорено в первые дни после женитьбы: «Душенька, нужно будет завтра похлопотать, чтобы в эту комнату хоть на
время поставить мебель».
— Сударыня! здесь, — сказал Чичиков, — здесь, вот где, — тут он положил руку на сердце, — да, здесь пребудет приятность
времени, проведенного с вами! и поверьте,
не было бы для меня большего блаженства, как жить с вами если
не в одном доме, то, по крайней мере, в самом ближайшем соседстве.
Мысль о ней как-то особенно
не варилась в его голове: как ни переворачивал он ее, но никак
не мог изъяснить себе, и все
время сидел он и курил трубку, что тянулось до самого ужина.
— Да что ж, барин, делать, время-то такое; кнута
не видишь, такая потьма! — Сказавши это, он так покосил бричку, что Чичиков принужден был держаться обеими руками. Тут только заметил он, что Селифан подгулял.
— Вишь ты, какой востроногий, — сказала старуха, — приехал в какое
время! Здесь тебе
не постоялый двор: помещица живет.
— Что ж делать, матушка: вишь, с дороги сбились.
Не ночевать же в такое
время в степи.
Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно, да только уж слишком новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь
не надул ее этот покупщик; приехал же бог знает откуда, да еще и в ночное
время.
Во всю дорогу был он молчалив, только похлестывал кнутом и
не обращал никакой поучительной речи к лошадям, хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудь наставительное, ибо в это
время вожжи всегда как-то лениво держались в руках словоохотного возницы и кнут только для формы гулял поверх спин.
Для него решительно ничего
не значат все господа большой руки, живущие в Петербурге и Москве, проводящие
время в обдумывании, что бы такое поесть завтра и какой бы обед сочинить на послезавтра, и принимающиеся за этот обед
не иначе, как отправивши прежде в рот пилюлю; глотающие устерс, [Устерс — устриц.] морских пауков и прочих чуд, а потом отправляющиеся в Карлсбад или на Кавказ.
Но господа средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как ни в чем
не бывало садятся за стол в какое хочешь
время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома, весь из жира».
— Барин! ничего
не хотите закусить? — сказала в это
время, подходя к нему, старуха.
— Изволь, едем, — сказал он, — но чур
не задержать, мне
время дорого.
И что всего страннее, что может только на одной Руси случиться, он чрез несколько
времени уже встречался опять с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как ни в чем
не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.
«Что бы такое сказать ему?» — подумал Чичиков и после минутного размышления объявил, что мертвые души нужны ему для приобретения весу в обществе, что он поместьев больших
не имеет, так до того
времени хоть бы какие-нибудь душонки.
— Да шашку-то, — сказал Чичиков и в то же
время увидел почти перед самым носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась, это один только Бог знал. — Нет, — сказал Чичиков, вставши из-за стола, — с тобой нет никакой возможности играть! Этак
не ходят, по три шашки вдруг.
Услыша эти слова, Чичиков, чтобы
не сделать дворовых людей свидетелями соблазнительной сцены и вместе с тем чувствуя, что держать Ноздрева было бесполезно, выпустил его руки. В это самое
время вошел Порфирий и с ним Павлушка, парень дюжий, с которым иметь дело было совсем невыгодно.
Откуда возьмется и надутость и чопорность, станет ворочаться по вытверженным наставлениям, станет ломать голову и придумывать, с кем и как, и сколько нужно говорить, как на кого смотреть, всякую минуту будет бояться, чтобы
не сказать больше, чем нужно, запутается наконец сама, и кончится тем, что станет наконец врать всю жизнь, и выдет просто черт знает что!» Здесь он несколько
времени помолчал и потом прибавил: «А любопытно бы знать, чьих она? что, как ее отец? богатый ли помещик почтенного нрава или просто благомыслящий человек с капиталом, приобретенным на службе?
— Мы об вас вспоминали у председателя палаты, у Ивана Григорьевича, — сказал наконец Чичиков, видя, что никто
не располагается начинать разговора, — в прошедший четверг. Очень приятно провели там
время.
— Да уж само собою разумеется. Третьего сюда нечего мешать; что по искренности происходит между короткими друзьями, то должно остаться во взаимной их дружбе. Прощайте! Благодарю, что посетили; прошу и вперед
не забывать: коли выберется свободный часик, приезжайте пообедать,
время провести. Может быть, опять случится услужить чем-нибудь друг другу.
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и задумывался: куда он идет, на вечер ли к какому-нибудь своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока
не совсем еще сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем будет веден разговор у них в то
время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке принесет уже после супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
Фонари еще
не зажигались, кое-где только начинались освещаться окна домов, а в переулках и закоулках происходили сцены и разговоры, неразлучные с этим
временем во всех городах, где много солдат, извозчиков, работников и особенного рода существ, в виде дам в красных шалях и башмаках без чулок, которые, как летучие мыши, шныряют по перекресткам.
Тут же вскочил он с постели,
не посмотрел даже на свое лицо, которое любил искренно и в котором, как кажется, привлекательнее всего находил подбородок, ибо весьма часто хвалился им перед кем-нибудь из приятелей, особливо если это происходило во
время бритья.
Не успел он выйти на улицу, размышляя об всем этом и в то же
время таща на плечах медведя, крытого коричневым сукном, как на самом повороте в переулок столкнулся тоже с господином в медведях, крытых коричневым сукном, и в теплом картузе с ушами.
— Я готов, — сказал Чичиков. — От вас зависит только назначить
время. Был бы грех с моей стороны, если бы для эдакого приятного общества да
не раскупорить другую-третью бутылочку шипучего.
Купец, который на рысаке был помешан, улыбался на это с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это
время, снявши шапки, с удовольствием посматривали друг на друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение купцов было такое, что Алексей Иванович «хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя
не выдаст».
— Нет, Павел Иванович! как вы себе хотите, это выходит избу только выхолаживать: на порог, да и назад! нет, вы проведите
время с нами! Вот мы вас женим:
не правда ли, Иван Григорьевич, женим его?
Многие были
не без образования: председатель палаты знал наизусть «Людмилу» Жуковского, которая еще была тогда непростывшею новостию, и мастерски читал многие места, особенно: «Бор заснул, долина спит», и слово «чу!» так, что в самом деле виделось, как будто долина спит; для большего сходства он даже в это
время зажмуривал глаза.
Во
время обедни у одной из дам заметили внизу платья такое руло, [Рулó — обруч из китового уса, вшитый в юбку.] которое растопырило его на полцеркви, так что частный пристав, находившийся тут же, дал приказание подвинуться народу подалее, то есть поближе к паперти, чтоб как-нибудь
не измялся туалет ее высокоблагородия.
В последней строке
не было размера, но это, впрочем, ничего: письмо было написано в духе тогдашнего
времени. Никакой подписи тоже
не было: ни имени, ни фамилии, ни даже месяца и числа. В postscriptum [В приписке (лат.).] было только прибавлено, что его собственное сердце должно отгадать писавшую и что на бале у губернатора, имеющем быть завтра, будет присутствовать сам оригинал.
Зато, может быть, от самого созданья света
не было употреблено столько
времени на туалет.
Самое довольное расположение сопровождало его во все
время одевания: надевая подтяжки или повязывая галстук, он расшаркивался и кланялся с особенною ловкостию и хотя никогда
не танцевал, но сделал антраша.
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это
не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то
время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже
не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.
Да
не покажется читателю странным, что обе дамы были
не согласны между собою в том, что видели почти в одно и то же
время. Есть, точно, на свете много таких вещей, которые имеют уже такое свойство: если на них взглянет одна дама, они выйдут совершенно белые, а взглянет другая, выйдут красные, красные, как брусника.
Сперва ученый подъезжает в них необыкновенным подлецом, начинает робко, умеренно, начинает самым смиренным запросом:
не оттуда ли?
не из того ли угла получила имя такая-то страна? или:
не принадлежит ли этот документ к другому, позднейшему
времени? или:
не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ?
В другое
время и при других обстоятельствах подобные слухи, может быть,
не обратили бы на себя никакого внимания; но город N. уже давно
не получал никаких совершенно вестей.
Полились целые потоки расспросов, допросов, выговоров, угроз, упреков, увещаний, так что девушка бросилась в слезы, рыдала и
не могла понять ни одного слова; швейцару дан был строжайший приказ
не принимать ни в какое
время и ни под каким видом Чичикова.
Собакевич отвечал, что Чичиков, по его мнению, человек хороший, а что крестьян он ему продал на выбор и народ во всех отношениях живой; но что он
не ручается за то, что случится вперед, что если они попримрут во
время трудностей переселения в дороге, то
не его вина, и в том властен Бог, а горячек и разных смертоносных болезней есть на свете немало, и бывают примеры, что вымирают-де целые деревни.
На это обыкновенно замечали другие чиновники: «Хорошо тебе, шпрехен зи дейч Иван Андрейч, у тебя дело почтовое: принять да отправить экспедицию; разве только надуешь, заперши присутствие часом раньше, да возьмешь с опоздавшего купца за прием письма в неуказанное
время или перешлешь иную посылку, которую
не следует пересылать, — тут, конечно, всякий будет святой.
Утопающий, говорят, хватается и за маленькую щепку, и у него нет в это
время рассудка подумать, что на щепке может разве прокатиться верхом муха, а в нем весу чуть
не четыре пуда, если даже
не целых пять; но
не приходит ему в то
время соображение в голову, и он хватается за щепку.
Не откладывая, принялся он немедленно за туалет, отпер свою шкатулку, налил в стакан горячей воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно была пора и
время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса
не леса, а по всей щеке и подбородку высыпал довольно густой посев.
Селифан произнес: «Слушаю, Павел Иванович!» — и остановился, однако ж, несколько
времени у дверей,
не двигаясь с места.
— Ах ты чушка! чурбан! а прежде зачем об этом
не сказал?
Не было разве
времени?
— Да время-то было… Да вот и колесо тоже, Павел Иванович, шину нужно будет совсем перетянуть, потому что теперь дорога ухабиста, шибень [Шибень — выбоины.] такой везде пошел… Да если позволите доложить: перед у брички совсем расшатался, так что она, может быть, и двух станций
не сделает.
В продолжение этого
времени он имел удовольствие испытать приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане все уложено и в комнате валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда человек
не принадлежит ни к дороге, ни к сиденью на месте, видит из окна проходящих плетущихся людей, толкующих об своих гривнах и с каким-то глупым любопытством поднимающих глаза, чтобы, взглянув на него, опять продолжать свою дорогу, что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
Стоит, то позабываясь, то обращая вновь какое-то притупленное внимание на все, что перед ним движется и
не движется, и душит с досады какую-нибудь муху, которая в это
время жужжит и бьется об стекло под его пальцем.