За столом, для лучшего вида, рассадил всех по росту, а не
по уму, так что ослам доставались лучшие куски, умным — оглодки.
Неточные совпадения
Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть
умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие
по законам моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
— Ну так купи собак. Я тебе продам такую пару, просто мороз
по коже подирает! Брудастая, [Брудастая — «собака с усами и торчащей шерстью». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр
уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет.
— А мужчины от нее без
ума. А
по мне, так я, признаюсь, ничего не нахожу в ней… Манерна нестерпимо.
Как полусонный, бродил он без цели
по городу, не будучи в состоянии решить, он ли сошел с
ума, чиновники ли потеряли голову, во сне ли все это делается или наяву заварилась дурь почище сна.
Употребил все тонкие извороты
ума, уже слишком опытного, слишком знающего хорошо людей: где подействовал приятностью оборотов, где трогательною речью, где покурил лестью, ни в каком случае не портящею дела, где всунул деньжонку, — словом, обработал дело,
по крайней мере, так, что отставлен был не с таким бесчестьем, как товарищ, и увернулся из-под уголовного суда.
Спит
ум, может быть обретший бы внезапный родник великих средств; а там имение бух с аукциона, и пошел помещик забываться
по миру с душою, от крайности готовою на низости, которых бы сам ужаснулся прежде.
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность мужа ничего не оставила на ее долю, или оттого, что она принадлежала,
по самому сложению своему, к тому философическому разряду людей, которые, имея и чувства, и мысли, и
ум, живут как-то вполовину, на жизнь глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!
Фортунку я уже не застал, а вот воланы не перевелись. Вместо прежних крепостников появились новые богатые купеческие «саврасы без узды», которые старались подражать бывшим крепостникам в том, что было им
по уму и по силам. Вот и пришлось лихачам опять воланы набивать ватой, только вдвое потолще, так как удар сапога бутылками тяжелее барских заграничных ботинок и козловых сапог от Пироне.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя
по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из
ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Стародум. В тогдашнем веке придворные были воины, да воины не были придворные. Воспитание дано мне было отцом моим
по тому веку наилучшее. В то время к научению мало было способов, да и не умели еще чужим
умом набивать пустую голову.
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами
ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход
по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде был готов
по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение, как"мера возможности", ничего не говорит ни
уму, ни сердцу и что ясен только закон.
К довершению бедствия глуповцы взялись за
ум.
По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал: