Неточные совпадения
Впрочем, губернаторский дом
был так освещен,
хоть бы и для бала; коляска с фонарями, перед подъездом два жандарма, форейторские крики вдали — словом, всё как нужно.
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не раздеваясь, так, как
есть, в том же сюртуке, и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно
было ему только пристроить где-нибудь свою кровать,
хоть даже в необитаемой дотоле комнате, да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой комнате лет десять жили люди.
У всякого
есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль
хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого
есть свое, но у Манилова ничего не
было.
В иной комнате и вовсе не
было мебели, хотя и
было говорено в первые дни после женитьбы: «Душенька, нужно
будет завтра похлопотать, чтобы в эту комнату
хоть на время поставить мебель».
Дождь, однако же, казалось, зарядил надолго. Лежавшая на дороге пыль быстро замесилась в грязь, и лошадям ежеминутно становилось тяжелее тащить бричку. Чичиков уже начинал сильно беспокоиться, не видя так долго деревни Собакевича. По расчету его, давно бы пора
было приехать. Он высматривал по сторонам, но темнота
была такая,
хоть глаз выколи.
У нас не то: у нас
есть такие мудрецы, которые с помещиком, имеющим двести душ,
будут говорить совсем иначе, нежели с тем, у которого их триста, а с тем, у которого их триста,
будут говорить опять не так, как с тем, у которого их пятьсот, а с тем, у которого их пятьсот, опять не так, как с тем, у которого их восемьсот, — словом,
хоть восходи до миллиона, всё найдутся оттенки.
— Послушайте, матушка… эх, какие вы! что ж они могут стоить? Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную, последнюю вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке
есть цена: ее
хоть, по крайней мере, купят на бумажную фабрику, а ведь это ни на что не нужно. Ну, скажите сами, на что оно нужно?
— Да не найдешь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не
ест сена, и другим не дает. Я хотел
было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду… — Здесь он прилгнул,
хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
— Я уж знала это: там все хорошая работа. Третьего года сестра моя привезла оттуда теплые сапожки для детей: такой прочный товар, до сих пор носится. Ахти, сколько у тебя тут гербовой бумаги! — продолжала она, заглянувши к нему в шкатулку. И в самом деле, гербовой бумаги
было там немало. —
Хоть бы мне листок подарил! а у меня такой недостаток; случится в суд просьбу подать, а и не на чем.
В ту же минуту он предлагал вам ехать куда угодно,
хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все что ни
есть на все, что хотите.
— Фетюк просто! Я думал
было прежде, что ты
хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения. С тобой никак нельзя говорить, как с человеком близким… никакого прямодушия, ни искренности! совершенный Собакевич, такой подлец!
— Черта лысого получишь! хотел
было, даром хотел отдать, но теперь вот не получишь же!
Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, [Шильник — плут.] печник гадкий! С этих пор с тобой никакого дела не хочу иметь. Порфирий, ступай скажи конюху, чтобы не давал овса лошадям его, пусть их
едят одно сено.
— Продать я не хочу, это
будет не по-приятельски. Я не стану снимать плевы с черт знает чего. В банчик — другое дело. Прокинем
хоть талию! [Талия — карточная игра.]
Везде, где бы ни
было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде
хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое
хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и
хоть бы что-нибудь похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не
было души, или она у него
была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
— Но позвольте, — сказал наконец Чичиков, изумленный таким обильным наводнением речей, которым, казалось, и конца не
было, — зачем вы исчисляете все их качества, ведь в них толку теперь нет никакого, ведь это всё народ мертвый. Мертвым телом
хоть забор подпирай, говорит пословица.
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель,
было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз,
хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно
было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно
было притронуться: они обращались в пыль.
—
Пили уже и
ели! — сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего общества человека
хоть где узнаешь: он не
ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот капитан — приедет: «Дядюшка, говорит, дайте чего-нибудь
поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома
есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
А вы что, мои голубчики? — продолжал он, переводя глаза на бумажку, где
были помечены беглые души Плюшкина, — вы
хоть и в живых еще, а что в вас толку! то же, что и мертвые, и где-то носят вас теперь ваши быстрые ноги?
И пишет суд: препроводить тебя из Царевококшайска в тюрьму такого-то города, а тот суд пишет опять: препроводить тебя в какой-нибудь Весьегонск, и ты переезжаешь себе из тюрьмы в тюрьму и говоришь, осматривая новое обиталище: „Нет, вот весьегонская тюрьма
будет почище: там
хоть и в бабки, так
есть место, да и общества больше!“ Абакум Фыров! ты, брат, что? где, в каких местах шатаешься?
— Нет, не повалю, — отвечал Собакевич, — покойник
был меня покрепче, — и, вздохнувши, продолжал: — Нет, теперь не те люди; вот
хоть и моя жизнь, что за жизнь? так как-то себе…
— Нехорошо, нехорошо, — сказал Собакевич, покачав головою. — Вы посудите, Иван Григорьевич: пятый десяток живу, ни разу не
был болен;
хоть бы горло заболело, веред или чирей выскочил… Нет, не к добру! когда-нибудь придется поплатиться за это. — Тут Собакевич погрузился в меланхолию.
Купцы первые его очень любили, именно за то, что не горд; и точно, он крестил у них детей, кумился с ними и
хоть драл подчас с них сильно, но как-то чрезвычайно ловко: и по плечу потреплет, и засмеется, и чаем
напоит, пообещается и сам прийти поиграть в шашки, расспросит обо всем: как делишки, что и как.
Купец, который на рысаке
был помешан, улыбался на это с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время, снявши шапки, с удовольствием посматривали друг на друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение купцов
было такое, что Алексей Иванович «
хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя не выдаст».
Визитная карточка,
будь она писана
хоть на трефовой двойке или бубновом тузе, но вещь
была очень священная.
Из брички вылезла девка, с платком на голове, в телогрейке, и хватила обоими кулаками в ворота так сильно,
хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.]
был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки).
— Ну, позвольте, ну положите сами клятву, какую хотите, я готова сей же час лишиться детей, мужа, всего именья, если у ней
есть хоть одна капелька,
хоть частица,
хоть тень какого-нибудь румянца!
Город
был решительно взбунтован; все пришло в брожение, и
хоть бы кто-нибудь мог что-либо понять.
Что ж за направленье такое, что не успеешь поворотиться, а тут уж и выпустят историю, и
хоть бы какой-нибудь смысл
был…
Решено
было еще сделать несколько расспросов тем, у которых
были куплены души, чтобы, по крайней мере, узнать, что за покупки, и что именно нужно разуметь под этими мертвыми душами, и не объяснил ли он кому,
хоть, может
быть, невзначай,
хоть вскользь как-нибудь настоящих своих намерений, и не сказал ли он кому-нибудь о том, кто он такой.
— Ну, полно, брат, экой скрытный человек! Я, признаюсь, к тебе с тем пришел: изволь, я готов тебе помогать. Так и
быть: подержу венец тебе, коляска и переменные лошади
будут мои, только с уговором: ты должен мне дать три тысячи взаймы. Нужны, брат,
хоть зарежь!
Коли
будешь угождать начальнику, то,
хоть и в науке не успеешь и таланту Бог не дал, все пойдешь в ход и всех опередишь.
Никто не видал, чтобы он
хоть раз
был не тем, чем всегда,
хоть на улице,
хоть у себя дома;
хоть бы раз показал он в чем-нибудь участье,
хоть бы напился пьян и в пьянстве рассмеялся бы;
хоть бы даже предался дикому веселью, какому предается разбойник в пьяную минуту, но даже тени не
было в нем ничего такого.
Чичиков в качестве поверенного, прежде расположивши всех (без предварительного расположения, как известно, не может
быть даже взята простая справка или выправка, все же
хоть по бутылке мадеры придется влить во всякую глотку), — итак, расположивши всех, кого следует, объяснил он, что вот какое, между прочим, обстоятельство: половина крестьян вымерла, так чтобы не
было каких-нибудь потом привязок…
Въезд в какой бы ни
было город,
хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
Русский мужик сметлив и умен: он понял скоро, что барин
хоть и прыток, и
есть в нем охота взяться за многое, но как именно, каким образом взяться, — этого еще не смыслит, говорит как-то чересчур грамотно и затейливо, мужику невдолбеж и не в науку.
Белей и чище снегов
были на нем воротнички и манишка, и, несмотря на то что
был он с дороги, ни пушинки не село к нему на фрак, —
хоть на именинный обед!
Хоть бы слово сказал на это Тентетников, точно как бы и самая речь об этом
была ему неприятна.
— В том-то <и дело>, что ничего этого нет, — сказал Платонов. — Поверите ли, что иной раз я бы хотел, чтобы это
было, чтобы
была какая-нибудь тревога и волненья. Ну,
хоть бы просто рассердил меня кто-нибудь. Но нет! Скучно — да и только.
— Ведь я тебе на первых порах объявил. Торговаться я не охотник. Я тебе говорю опять: я не то, что другой помещик, к которому ты подъедешь под самый срок уплаты в ломбард. Ведь я вас знаю всех. У вас
есть списки всех, кому когда следует уплачивать. Что ж тут мудреного? Ему приспичит, он тебе и отдаст за полцены. А мне что твои деньги? У меня вещь
хоть три года лежи! Мне в ломбард не нужно уплачивать…
— Да
будь, братец,
хоть ты умен!
—
Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг
будет лет шестьдесят,
хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
— То
есть, если бы он не так со мной поступил; но он хочет, как я вижу, знаться судом. Пожалуй, посмотрим, кто выиграет.
Хоть на плане и не так ясно, но
есть свидетели — старики еще живы и помнят.
Многие из них уже
были ему знакомы; другие
были хоть приезжие, но, очарованные ловким видом умеющего держать себя господина, приветствовали его, как знакомые.
— Это — другое дело, Афанасий Васильевич. Я это делаю для спасения души, потому что в убеждении, что этим
хоть сколько-нибудь заглажу праздную жизнь, что как я ни дурен, но молитвы все-таки что-нибудь значат у Бога. Скажу вам, что я молюсь, — даже и без веры, но все-таки молюсь. Слышится только, что
есть господин, от которого все зависит, как лошадь и скотина, которою пашем, знает чутьем того, <кто> запрягает.