Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому
только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется
только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если
только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его?
только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Да я так
только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Впрочем, я так
только упомянул об уездном суде; а по правде сказать, вряд ли кто когда-нибудь заглянет туда: это уж такое завидное место, сам бог ему покровительствует.
Он ученая голова — это видно, и сведений нахватал тьму, но
только объясняет с таким жаром, что не помнит себя.
Почтмейстер. Слышал от Петра Ивановича Бобчинского. Он
только что был у меня в почтовой конторе.
Как
только имел я удовольствие выйти от вас после того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста, не перебивайте, Петр Иванович!
Только что мы в гостиницу, как вдруг молодой человек…
Артемий Филиппович. Какое колпаки! Больным велено габерсуп давать, а у меня по всем коридорам несет такая капуста, что береги
только нос.
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а!
только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Городничий. Ступай на улицу… или нет, постой! Ступай принеси… Да другие-то где? неужели ты
только один? Ведь я приказывал, чтобы и Прохоров был здесь. Где Прохоров?
Квартальный. Прохоров в частном доме, да
только к делу не может быть употреблен.
Бобчинский. Ничего, ничего, я так: петушком, петушком побегу за дрожками. Мне бы
только немножко в щелочку-та, в дверь этак посмотреть, как у него эти поступки…
Что это за скверный город!
только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор — черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!
Дай
только, боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Да не выпускать солдат на улицу безо всего: эта дрянная гарниза наденет
только сверх рубашки мундир, а внизу ничего нет.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Вот не доедем, да и
только, домой!
Деньги бы
только были, а жизнь тонкая и политичная: кеятры, собаки тебе танцуют, и все что хочешь.
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве
только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит на небе, так вот как на ладони все видишь.
Хлестаков. Как,
только два блюда?
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет,
только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Хлестаков. Черт его знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Хлестаков. Канальи! подлецы! и даже хотя бы какой-нибудь соус или пирожное. Бездельники! дерут
только с проезжающих.
Хлестаков. Право, как будто и не ел;
только что разохотился. Если бы мелочь, послать бы на рынок и купить хоть сайку.
Хлестаков. Дайте, дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь с трактирщиком. Мне бы
только рублей двести или хоть даже и меньше.
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как
только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Слуга. Вы изволили в первый день спросить обед, а на другой день
только закусили семги и потом пошли всё в долг брать.
Хлестаков. Да зачем же?.. А впрочем, тут и чернила,
только бумаги — не знаю… Разве на этом счете?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Бобчинский. Ничего, ничего-с, без всякого-с помешательства,
только сверх носа небольшая нашлепка! Я забегу к Христиану Ивановичу: у него-с есть пластырь такой, так вот оно и пройдет.
Анна Андреевна. Ну, вот нарочно, чтобы
только поспорить. Говорят тебе — не Добчинский.
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы
только наперекор. Оно тебе будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Осип. Генерал, да
только с другой стороны.
Вы, может быть, думаете, что я
только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге.
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я
только на две минуты захожу в департамент, с тем
только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером
только — тр, тр… пошел писать.
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя!
Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж — скажешь
только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже.
А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели,
только и слышно: ж… ж… ж… Иной раз и министр…
«Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, я принимаю,
только уж у меня: ни, ни, ни!..
Анна Андреевна. Но
только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах, как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
Анна Андреевна. Ну, может быть, один какой-нибудь раз, да и то так уж, лишь бы
только. «А, — говорит себе, — дай уж посмотрю на нее!»
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и
только, а мужа и поминай как звали. Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Городничий. Да перестаньте, пожалуйста! Вы этакими пустыми речами
только мне мешаете. Ну что, друг?..
Анна Андреевна. Пойдем, Машенька! я тебе скажу, что я заметила у гостя такое, что нам вдвоем
только можно сказать.
Городничий. О, уж там наговорят! Я думаю, поди
только да послушай — и уши потом заткнешь. (Обращаясь к Осипу.)Ну, друг…
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то…
Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)