Цитаты со словом «давайте»
— Стойте, стойте!
Дайте мне разглядеть вас хорошенько, — продолжал он, поворачивая их, — какие же длинные на вас свитки! [Верхняя одежда у южных россиян. (Прим. Н.В. Гоголя.)] Экие свитки! Таких свиток еще и на свете не было. А побеги который-нибудь из вас! я посмотрю, не шлепнется ли он на землю, запутавшися в полы.
— Ну,
давай на кулаки! — говорил Тарас Бульба, засучив рукава, — посмотрю я, что за человек ты в кулаке!
Не нужно пампушек, медовиков, маковников и других пундиков; [Пундики — сладости.] тащи нам всего барана, козу
давай, меды сорокалетние!
Дай же Боже, чтоб вы на войне всегда были удачливы!
— Я думаю, архимандрит не
давал вам и понюхать горелки, — продолжал Тарас. — А признайтесь, сынки, крепко стегали вас березовыми и свежим вишняком по спине и по всему, что ни есть у козака? А может, так как вы сделались уже слишком разумные, так, может, и плетюганами пороли? Чай, не только по субботам, а доставалось и в середу и в четверги?
— Ну, дети, теперь надобно спать, а завтра будем делать то, что Бог
даст. Да не стели нам постель! Нам не нужна постель. Мы будем спать на дворе.
Они были отданы по двенадцатому году в Киевскую академию, потому что все почетные сановники тогдашнего времени считали необходимостью
дать воспитание своим детям, хотя это делалось с тем, чтобы после совершенно позабыть его.
Но, без сомнения, он повторил бы и в пятый, если бы отец не
дал ему торжественного обещания продержать его в монастырских служках целые двадцать лет и не поклялся наперед, что он не увидит Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем наукам.
Она велела ему спрятаться под кровать, и как только беспокойство прошло, она кликнула свою горничную, пленную татарку, и
дала ей приказание осторожно вывесть его в сад и оттуда отправить через забор.
Кошевой не
дал ответа на этот запрос. Это был упрямый козак. Он немного помолчал и потом сказал...
— Что значит это собранье? Чего хотите, панове? — сказал кошевой. Брань и крики не
дали ему говорить.
— Ступай же, говорят тебе! — кричали запорожцы. Двое из них схватили его под руки, и как он ни упирался ногами, но был наконец притащен на площадь, сопровождаемый бранью, подталкиваньем сзади кулаками, пинками и увещаньями. — Не пяться же, чертов сын! Принимай же честь, собака, когда тебе
дают ее!
— Ясновельможные паны! — кричал один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. — Ясновельможные паны! Слово только
дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное!
— Великий господин, ясновельможный пан! я знал и брата вашего, покойного Дороша! Был воин на украшение всему рыцарству. Я ему восемьсот цехинов
дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка.
Если цапнет пуля или царапнет саблей по голове или по чему-нибудь иному, не
давайте большого уваженья такому делу.
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы
дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому что я не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также есть старая мать, — чтоб ради ее дал хлеба!»
Нет, они не погасли, не исчезли в груди его, они посторонились только, чтобы
дать на время простор другим могучим движеньям; но часто, часто смущался ими глубокий сон молодого козака, и часто, проснувшись, лежал он без сна на одре, не умея истолковать тому причины.
Сорвавшийся со степи ветерок
давал знать, что уже немного оставалось времени до рассвета.
Андрий должен был часто останавливаться, чтобы
дать отдохнуть своей спутнице, которой усталость возобновлялась беспрестанно.
Тогда было в ней что-то неконченное, недовершенное, теперь это было произведение, которому художник
дал последний удар кисти.
Такого ни у кого нет теперь у козаков наших оружия, как у меня: за одну рукоять моей сабли
дают мне лучший табун и три тысячи овец.
Кто
дал мне ее в отчизны?
Сначала никто не мог
дать верного отчета, как случилось, что войска прошли в город.
Кошевой
дал приказ собраться всем, и когда все стали в круг и затихли, снявши шапки, он сказал...
Дать на опохмел всем по чарке и по хлебу на козака!
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще
дать взаймы, как только поможет мне собрать долги с других рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и одного червонного в кармане.
И коня
дал ему воевода самого лучшего под верх; два ста червонных стоит один конь.
— Ей-богу, в самое лицо! Такой славный вояка! Всех взрачней.
Дай Бог ему здоровья, меня тотчас узнал; и когда я подошел к нему, тотчас сказал…
— Не
давать им, не давать им строиться и становиться в ряды! — кричал кошевой. — Разом напирайте на них все курени! Оставляйте прочие ворота! Тытаревский курень, нападай сбоку! Дядькивский курень, нападай с другого! Напирайте на тыл, Кукубенко и Палывода! Мешайте, мешайте и розните их!
Не
дали даже и стрельбы произвести; пошло дело на мечи да на копья.
Как плавающий в небе ястреб,
давши много кругов сильными крылами, вдруг останавливается распластанный на одном месте и бьет оттуда стрелой на раскричавшегося у самой дороги самца-перепела, — так Тарасов сын, Остап, налетел вдруг на хорунжего и сразу накинул ему на шею веревку.
—
Давай совет прежде старшие! — закричали в толпе.
—
Давай совет кошевой! — говорили другие.
В чести был он от всех козаков; два раза уже был избираем кошевым и на войнах тоже был сильно добрый козак, но уже давно состарился и не бывал ни в каких походах; не любил тоже и советов
давать никому, а любил старый вояка лежать на боку у козацких кругов, слушая рассказы про всякие бывалые случаи и козацкие походы.
А вот что скажет моя другая речь: большую правду сказал и Тарас-полковник, —
дай Боже ему побольше веку и чтоб таких полковников было побольше на Украйне!
— Ну, так поцелуйтесь же и
дайте друг другу прощанье, ибо, бог знает, приведется ли в жизни еще увидеться. Слушайте своего атамана, а исполняйте то, что сами знаете: сами знаете, что велит козацкая честь.
А козаки все до одного прощались, зная, что много будет работы тем и другим; но не повершили, однако ж, тотчас разлучиться, а повершили дождаться темной ночной поры, чтобы не
дать неприятелю увидеть убыль в козацком войске.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел
дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками.
Но не приказал Тарас пить, пока не
даст знаку, чтобы выпить им всем разом.
Полковники ободрились и готовились
дать сражение.
Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и грекам
дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки.
Нет, братцы, так любить, как русская душа, — любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем
дал Бог, что ни есть в тебе, а… — сказал Тарас, и махнул рукой, и потряс седою головою, и усом моргнул, и сказал: — Нет, так любить никто не может!
И всё продолжали палить козаки из пищалей, ни на минуту не
давая промежутка.
Вот как нужно биться и другим в других землях!» И
дал совет поворотить тут же на табор пушки.
Схватили их турки у самого Трапезонта и всех забрали невольниками на галеры, взяли их по рукам и ногам в железные цепи, не
давали по целым неделям пшена и поили противной морской водою.
Не выдержал полковник и, поворотив коня, пустился вскачь; а Кукубенко далеко гнал его через все поле, не
дав ему соединиться с полком.
А уж упал с воза Бовдюг. Прямо под самое сердце пришлась ему пуля, но собрал старый весь дух свой и сказал: «Не жаль расстаться с светом.
Дай бог и всякому такой кончины! Пусть же славится до конца века Русская земля!» И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отошедшим старцам, как умеют биться на Русской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней за святую веру.
Ударили сбоку на передних, сбили их, отделили от задних,
дали по гостинцу тому и другому, а Голокопытенко хватил плашмя по спине Андрия, и в тот же час пустились бежать от них, сколько достало козацкой мочи.
«Да, — подумал про себя Товкач, — заснул бы ты, может быть, и навеки!» Но ничего не сказал, погрозил пальцем и
дал знак молчать.
Лекарства ли или своя железная сила взяла верх, только он через полтора месяца стал на ноги; раны зажили, и только одни сабельные рубцы
давали знать, как глубоко когда-то был ранен старый козак.
Цитаты из русской классики со словом «давайте»
Ассоциации к слову «давать»
Синонимы к слову «давайте»
Предложения со словом «давать»
- – Я не только не позволил вздёрнуть вас, как и положено по законам рейха вздёргивать всякого партизана, или отправить в крематорий, но и при любой возможности даю возможность раскрыть свой талант.
- Произнося её, люди дают понять, что озабочены некоей миссией и считают себя способными к великим свершениям.
- Эта отрава, – авторское самолюбие, – не будет тебе теперь давать покоя, пока тяга к машинке, а потом и к компьютеру, ведёт тебя по жизни, как верёвка альпиниста по рискованной тропе.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «давать»
Афоризмы русских писателей со словом «давать»
- Давайте перемолвим
безмолвье синих молний,
давайте снова новое
любить начнем.
Чтоб жизнь опять сначала,
как море, закачала.
Давай? Давай!
Давай начнем!
- Не давай мне ничего на память:
Знаю я, как память коротка.
- Невластны мы в самих себе
И, в молодые наши леты,
Даем поспешные обеты,
Смешные, может быть, всевидящей судьбе.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно