Неточные совпадения
Никогда не вмешивался он
в их речи, а все только слушал да прижимал пальцем золу
в своей коротенькой трубке, которой не выпускал изо
рта, и долго сидел он потом, прижмурив слегка очи; и не знали козаки,
спал ли он или все еще слушал.
Но Тарас не
спал; он сидел неподвижен и слегка барабанил пальцами по столу; он держал во
рту люльку и пускал дым, от которого жид спросонья чихал и заворачивал
в одеяло свой нос.
Таким образом, реальность моих сновидений не может подлежать сомнению. Если я сам лично и никого не обокрал, а тем менее лишил жизни, то, во всяком случае, имею полное основание сказать: я там был, мед-пиво пил, по усам текло… а черт его знает, может быть, и
в рот попало!
— Верно не знает! — подхватил Зарядьев. — Вот года три тому назад ко мне
в роту попал такой же точно молодчик — всех так и загонял! Бывало, на словах города берет, а как вышел в первый раз на ученье, так и язык прилип к гортани. До штабс-капитанского чина все в замке ходил.
Не чужая, а своя, только, говорю, барыня, хоть бы ты за нас заступилась, а то нам с хозяйкой от стариков в дому житья нет; теперь, говорю, у бабенки моей малый грудной ребенок, грудью покормить почесть что и некогда: все на работе, а молока не дают; одна толоконная соска, и та еще коли не коли
в рот попадет».
Неточные совпадения
Под утро поразъехалась, // Поразбрелась толпа. // Крестьяне
спать надумали, // Вдруг тройка с колокольчиком // Откуда ни взялась, // Летит! а
в ней качается // Какой-то барин кругленький, // Усатенький, пузатенький, // С сигарочкой во
рту. // Крестьяне разом бросились // К дороге, сняли шапочки, // Низенько поклонилися, // Повыстроились
в ряд // И тройке с колокольчиком // Загородили путь…
Летика, разинув
рот, смотрел на занятия Грэя с таким удивлением, с каким, верно, смотрел Иона [Иона — библейский пророк, по преданию, побывавший
в чреве кита и вышедший оттуда невредимым.] на
пасть своего меблированного кита.
Соня
упала на ее труп, обхватила ее руками и так и замерла, прильнув головой к иссохшей груди покойницы. Полечка припала к ногам матери и целовала их, плача навзрыд. Коля и Леня, еще не поняв, что случилось, но предчувствуя что-то очень страшное, схватили один другого обеими руками за плечики и, уставившись один
в другого глазами, вдруг вместе, разом, раскрыли
рты и начали кричать. Оба еще были
в костюмах: один
в чалме, другая
в ермолке с страусовым пером.
В соседнем отделении голоса звучали все громче, торопливее, точно желая
попасть в ритм лязгу и грохоту поезда. Самгина заинтересовал остроносый: желтоватое лицо покрыто мелкими морщинами, точно сеткой тонких ниток, — очень подвижное лицо, то — желчное и насмешливое, то — угрюмое.
Рот — кривой, сухие губы приоткрыты справа, точно
в них торчит невидимая папироса. Из костлявых глазниц, из-под темных бровей нелюдимо поблескивают синеватые глаза.
— Лечат? Кого? — заговорил он громко, как
в столовой дяди Хрисанфа, и уже
в две-три минуты его окружило человек шесть темных людей. Они стояли молча и механически однообразно повертывали головы то туда, где огненные вихри заставляли трактиры подпрыгивать и
падать, появляться и исчезать, то глядя
в рот Маракуева.