Больной и без сил, лежа в версиловской комнате, которую они отвели для меня, я с болью сознавал, на какой низкой степени бессилия я находился:
валялась на постели какая-то соломинка, а не человек, и не по болезни только, — и как мне это было обидно!
Я делал, что хотел, особенно с тех пор, как я расстался с последним моим гувернером-французом, который никак не мог привыкнуть к мысли, что он упал «как бомба» (comme une bombe) в Россию, и с ожесточенным выражением на лице по целым дням
валялся на постели.
День проходил у него в угрызениях совести; часто он не выносил их остроты, бросал работу и ругался страшными ругательствами, бегая по комнате или
валяясь на постели. Мотря давала ему время перекипеть, тогда они мирились.
Забоюсь, — так кто же будет лечить меня от испуга, где же взять ангела, как Соню?» Подросток пишет про себя: «
Валялась на постели какая-то соломинка, а не человек, — и не по болезни только!» Иван Карамазов жалуется Алеше на черта: «Он меня трусом назвал!
Неточные совпадения
Я не помню даже времени в целой жизни моей, когда бы я был полон более надменных ощущений, как в те первые дни моего выздоровления, то есть когда
валялась соломинка
на постели.
Прибавьте к этому целые вороха тряпья, которое привозили из деревни и в течение зимы накупали в Москве и которое, за неимением шкафов, висело
на гвоздиках по стенам и
валялось разбросанное по столам и
постелям, и вы получите приблизительно верное понятие о среднедворянском домашнем очаге того времени.
Дед засек меня до потери сознания, и несколько дней я хворал,
валяясь вверх спиною
на широкой жаркой
постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой в углу пред киотом со множеством икон.
На вопрос, сколько ее сожителю лет, баба, глядя вяло и лениво в сторону, отвечает обыкновенно: «А чёрт его знает!» Пока сожитель
на работе или играет где-нибудь в карты, сожительница
валяется в
постели, праздная, голодная; если кто-нибудь из соседей войдет в избу, то она нехотя приподнимется и расскажет, зевая, что она «за мужа пришла», невинно пострадала: «Его, чёрта, хлопцы убили, а меня в каторгу».
Каверина, обвязанная платком,
валялась с больными зубами по
постели и перелистывала какую-то книгу, а Ступина, совсем одетая, спала у нее
на диване и сладко поводила во сне своими пунсовыми губками.