Неточные совпадения
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии
друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно будут каждый день съезжаться
друг к
другу в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом; будет
вечное лето,
вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
А может быть, сон,
вечная тишина вялой жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли человека творить среди естественного мира
другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления.
Плохо верили обломовцы и душевным тревогам; не принимали за жизнь круговорота
вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись как огня увлечения страстей; и как в
другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической работы внутреннего, душевного огня, так душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле.
— Все,
вечная беготня взапуски,
вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья
друг у
друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки
друг другу, это оглядыванье с ног до головы; послушаешь, о чем говорят, так голова закружится, одуреешь.
«Да не это ли — тайная цель всякого и всякой: найти в своем
друге неизменную физиономию покоя,
вечное и ровное течение чувства? Ведь это норма любви, и чуть что отступает от нее, изменяется, охлаждается — мы страдаем: стало быть, мой идеал — общий идеал? — думал он. — Не есть ли это венец выработанности, выяснения взаимных отношений обоих полов?»
— Умрете… вы, — с запинкой продолжала она, — я буду носить
вечный траур по вас и никогда более не улыбнусь в жизни. Полюбите
другую — роптать, проклинать не стану, а про себя пожелаю вам счастья… Для меня любовь эта — все равно что… жизнь, а жизнь…
— Нет, ошибается: и как иногда гибельно! Но у вас до сердца и не доходило, — прибавил он, — воображение и самолюбие с одной стороны, слабость с
другой… А вы боялись, что не будет
другого праздника в жизни, что этот бледный луч озарит жизнь и потом будет
вечная ночь…
Неточные совпадения
Все эти следы его жизни как будто охватили его и говорили ему: «нет, ты не уйдешь от нас и не будешь
другим, а будешь такой же, каков был: с сомнениями,
вечным недовольством собой, напрасными попытками исправления и падениями и
вечным ожиданием счастья, которое не далось и невозможно тебе».
Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в
вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на
другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали
вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса.
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой юности своей // Был жертвой бурных заблуждений // И необузданных страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный
другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье
вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Друг. Нельзя ли для прогулок // Подальше выбрать закоулок? // А ты, сударыня, чуть из постели прыг, // С мужчиной! с молодым! — Занятье для девицы! // Всю ночь читает небылицы, // И вот плоды от этих книг! // А всё Кузнецкий мост, и
вечные французы, // Оттуда моды к нам, и авторы, и музы: // Губители карманов и сердец! // Когда избавит нас творец // От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок! // И книжных и бисквитных лавок! —
Этот
вечный спор шел с утра до вечера между ними, с промежутками громкого смеха. А когда они были уж очень дружны, то молчали как убитые, пока тот или
другой не прервет молчания каким-нибудь замечанием, вызывающим непременно противоречие с
другой стороны. И пошло опять.