Неточные совпадения
Несмотря, однако ж, на эту наружную угрюмость и дикость, Захар
был довольно мягкого и доброго сердца. Он любил даже проводить время с ребятишками. На дворе, у ворот, его часто видели с кучей
детей. Он их мирит, дразнит, устроивает игры или просто сидит с ними, взяв одного на одно колено, другого на другое, а сзади шею его обовьет еще какой-нибудь шалун руками или треплет его
за бакенбарды.
Войдя в избу, напрасно станешь кликать громко: мертвое молчание
будет ответом: в редкой избе отзовется болезненным стоном или глухим кашлем старуха, доживающая свой век на печи, или появится из-за перегородки босой длинноволосый трехлетний
ребенок, в одной рубашонке, молча, пристально поглядит на вошедшего и робко спрячется опять.
И целый день, и все дни и ночи няни наполнены
были суматохой, беготней: то пыткой, то живой радостью
за ребенка, то страхом, что он упадет и расшибет нос, то умилением от его непритворной детской ласки или смутной тоской
за отдаленную его будущность: этим только и билось сердце ее, этими волнениями подогревалась кровь старухи, и поддерживалась кое-как ими сонная жизнь ее, которая без того, может
быть, угасла бы давным-давно.
Ребенка ли выходить не сумеют там? Стоит только взглянуть, каких розовых и увесистых купидонов носят и водят
за собой тамошние матери. Они на том стоят, чтоб
дети были толстенькие, беленькие и здоровенькие.
Как только рождался
ребенок, первою заботою родителей
было как можно точнее, без малейших упущений, справить над ним все требуемые приличием обряды, то
есть задать после крестин пир; затем начиналось заботливое ухаживанье
за ним.
У него не
было и того дилетантизма, который любит порыскать в области чудесного или подонкихотствовать в поле догадок и открытий
за тысячу лет вперед. Он упрямо останавливался у порога тайны, не обнаруживая ни веры
ребенка, ни сомнения фата, а ожидал появления закона, а с ним и ключа к ней.
— Ты любишь эту арию? Я очень рад: ее прекрасно
поет Ольга Ильинская. Я познакомлю тебя — вот голос, вот пение! Да и сама она что
за очаровательное
дитя! Впрочем, может
быть, я пристрастно сужу: у меня к ней слабость… Однако ж не отвлекайся, не отвлекайся, — прибавил Штольц, — рассказывай!
Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не
есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая
за недостатком настоящей пищи,
за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к
ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках.
В воскресенье он
был с визитом у хозяйки,
пил кофе,
ел горячий пирог и к обеду посылал Захара на ту сторону
за мороженым и конфектами для
детей.
Илья Ильич, не подозревая ничего,
пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с
детьми поела людских щей и каши и только
за компанию с Ильей Ильичом
выпила две чашки кофе.
Первенствующую роль в доме играла супруга братца, Ирина Пантелеевна, то
есть она предоставляла себе право вставать поздно,
пить три раза кофе, переменять три раза платье в день и наблюдать только одно по хозяйству, чтоб ее юбки
были накрахмалены как можно крепче. Более она ни во что не входила, и Агафья Матвеевна по-прежнему
была живым маятником в доме: она смотрела
за кухней и столом,
поила весь дом чаем и кофе, обшивала всех, смотрела
за бельем,
за детьми,
за Акулиной и
за дворником.
Дети ее пристроились, то
есть Ванюша кончил курс наук и поступил на службу; Машенька вышла замуж
за смотрителя какого-то казенного дома, а Андрюшу выпросили на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства. Агафья Матвеевна никогда не равняла и не смешивала участи Андрюши с судьбою первых
детей своих, хотя в сердце своем, может
быть бессознательно, и давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни, будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки.
Аполлинария. Погоди, Зоя. Да надо радоваться этому; по крайней мере все, кто ее любит, радуются; а я просто торжествую. Когда она была еще маленькой девочкой, я ей постоянно твердила: «Зоя, ты богата, смотри не погуби свою жизнь, как погубила твоя несчастная тетя». Ах, что это
был за ребенок! Это был воск! из нее можно было сделать все, что угодно. И я сделала из нее идеал женщины, и образовала, н воспитала ее именно в тех понятиях, которые нужны Для женского счастия.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что
за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как
дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей
было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты
будешь благоразумнее, когда ты
будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты
будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, //
За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя
за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то
дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
— Уж прикажите
за братом послать, — сказала она, — всё он изготовит обед; а то, по вчерашнему, до шести часов
дети не
евши.
В Левинском, давно пустынном доме теперь
было так много народа, что почти все комнаты
были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку
за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством,
было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах гостей и
детей выходило очень много.
Что он испытывал к этому маленькому существу,
было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не
было в этом чувстве; напротив, это
был новый мучительный страх. Это
было сознание новой области уязвимости. И это сознание
было так мучительно первое время, страх
за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо,
был так силен, что из-за него и не заметно
было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда
ребенок чихнул.