Неточные совпадения
— Чего вам? —
сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь кабинета и глядя на Обломова, в знак неблаговоления, до того стороной, что ему приходилось видеть
барина вполглаза, а
барину видна была только одна необъятная бакенбарда, из которой так и ждешь, что вылетят две-три птицы.
— Помилуй! —
сказал он, воротясь. — Говядина и телятина! Эх, брат Обломов, не умеешь ты жить, а еще помещик! Какой ты
барин? По-мещански живешь; не умеешь угостить приятеля! Ну, мадера-то куплена?
Или вовсе ничего не
скажет, а тайком поставит поскорей опять на свое место и после уверит
барина, что это он сам разбил; а иногда оправдывается, как видели в начале рассказа, тем, что и вещь должна же иметь конец, хоть будь она железная, что не век ей жить.
Если нужно было постращать дворника, управляющего домом, даже самого хозяина, он стращал всегда
барином: «Вот постой, я
скажу барину, — говорил он с угрозой, — будет ужо тебе!» Сильнее авторитета он и не подозревал на свете.
— Вы совсем другой! — жалобно
сказал Захар, все не понимавший, что хочет
сказать барин. — Бог знает, что это напустило такое на вас…
— Ну, теперь иди с Богом! —
сказал он примирительным тоном Захару. — Да постой, дай еще квасу! В горле совсем пересохло: сам бы догадался — слышишь,
барин хрипит? До чего довел!
— Ну, что ж? Это добрый
барин, коли все ругается! —
сказал один лакей, медленно, со скрипом открывая круглую табакерку, и руки всей компании, кроме Захаровых, потянулись за табаком. Началось всеобщее нюханье, чиханье и плеванье.
Кучер покачал головой, а дворник
сказал: «Вишь ты, бойкий
барин: не дает повадки!»
— Характерный
барин! —
сказал дворник.
— А вот как я
скажу барину-то, — начал он с яростью хрипеть на кучера, — так он найдет, за что и тебя ухватить: он тебе бороду-то выгладит: вишь, она у тебя в сосульках вся!
— Смейтесь, смейтесь, а я вот
скажу барину-то! — хрипел Захар.
— А тебе, —
сказал он, обращаясь к дворнику, — надо бы унять этих разбойников, а не смеяться. Ты зачем приставлен здесь? Порядок всякий исправлять. А ты что? Я вот
скажу барину-то; постой, будет тебе!
— Ну, что за беда, коли и
скажет барину? — сам с собой в раздумье, флегматически говорил он, открывая медленно табакерку. —
Барин добрый, видно по всему, только обругает! Это еще что, коли обругает! А то, иной, глядит, глядит, да и за волосы…
— Вот этот желтый
господин в очках, — продолжал Обломов, — пристал ко мне: читал ли я речь какого-то депутата, и глаза вытаращил на меня, когда я
сказал, что не читаю газет.
— Какая же разница? —
сказал Обломов. — Джентльмен — такой же
барин.
— Вот, посмотрите,
барин, котеночка от соседей принесли; не надо ли? Вы спрашивали вчера, —
сказала Анисья, думая развлечь его, и положила ему котенка на колени.
— Брось сковороду, пошла к
барину! —
сказал он Анисье, указав ей большим пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол, ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к
барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича,
сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем другое, что барон, слышь, сватался за барышню…
— И это вздор! — поспешила
сказать Анисья, видя, что она из огня попала в полымя. — Это Катя только Семену
сказала, Семен Марфе, Марфа переврала все Никите, а Никита
сказал, что «хорошо, если б ваш
барин, Илья Ильич, посватал барышню…».
— Что это за диковина, Артемий? —
сказал Захар и ему. —
Барин гулять прогнал и на пиво дал…
— Можно, Иван Матвеевич: вот вам живое доказательство — я! Кто же я? Что я такое? Подите спросите у Захара, и он
скажет вам: «
Барин!» Да, я
барин и делать ничего не умею! Делайте вы, если знаете, и помогите, если можете, а за труд возьмите себе, что хотите, — на то и наука!
Бог знает, где он бродил, что делал целый день, но домой вернулся поздно ночью. Хозяйка первая услыхала стук в ворота и лай собаки и растолкала от сна Анисью и Захара,
сказав, что
барин воротился.
— Нет, нет, Боже сохрани! Все испортишь, кум:
скажет, что принудили, пожалуй, упомянет про побои, уголовное дело. Нет, это не годится! А вот что можно; предварительно закусить с ним и выпить; он смородиновку-то любит. Как в голове зашумит, ты и мигни мне: я и войду с письмецом-то. Он и не посмотрит сумму, подпишет, как тогда контракт, а после поди, как у маклера будет засвидетельствовано, допрашивайся! Совестно будет этакому
барину сознаваться, что подписал в нетрезвом виде; законное дело!
— Что вы, братец, меня
барином попрекаете? —
сказала она. — Что он вам делает? Никого не трогает, живет себе. Не я приманивала его на квартиру: вы с Михеем Андреичем.
Анисью, которую он однажды застал там, он обдал таким презрением, погрозил так серьезно локтем в грудь, что она боялась заглядывать к нему. Когда дело было перенесено в высшую инстанцию, на благоусмотрение Ильи Ильича,
барин пошел было осмотреть и распорядиться как следует, построже, но, всунув в дверь к Захару одну голову и поглядев с минуту на все, что там было, он только плюнул и не
сказал ни слова.
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и
скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да
скажи, чтоб сейчас привели к
барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону,
скажи,
барин не плотит: прогон, мол,
скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол,
барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Ну что,
скажи: к твоему
барину слишком, я думаю, много ездит графов и князей?
Бобчинский. Припомню, ей-богу, припомню. Уж не мешайте, пусть я расскажу, не мешайте!
Скажите,
господа, сделайте милость, чтоб Петр Иванович не мешал.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг,
скажи, пожалуйста: на что больше
барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за
барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный