Молись, говорит,
до кровавого пота!» Какой-то трепет духовный, ужас, друг мой, овладел мной… знаешь, как иногда перед причастьем ждешь, что вот огонь небесный спалит тебя, недостойную.
Неточные совпадения
Потом пелось о том, как Гамзат порезал лошадей и с молодцами своими засел за
кровавым завалом убитых коней и бился с русскими
до тех пор, пока были пули в ружьях и кинжалы на поясах и кровь в жилах.
— Если не играть, то что же тут делать? — спросила она. — И труд рабочего, и
кровавый пот — это красноречие вы отложите
до другого раза, а теперь, раз вы начали, то позвольте мне продолжать; позвольте мне поставить ребром вопрос: что мне тут делать и что я буду делать?
[С. И. Клименков, почтенный и всем известный в Москве врач, который 15 лет был медиком, и другом покойного Загоскина и всего его семейства, но которого, по несчастию, он не слушался в последние два года, призванный только за три дня
до кончины Загоскина, полагает, что она произошла вследствие истощения сил больного, сначала гидропатией,
потом средствами горячительными и раздражающими, наконец четырехмесячным употреблением Цитманова декокта; что наследственная подагра, гнездившаяся в нем издавна, несмотря на трезвую и правильную жизнь, при существовавшей тогда эпидемии в Москве
кровавых дизентерий, бросилась на пищеварительные органы и произвела воспаление и антонов огонь.]
Посмотри, как человек усиливается воздвигнуть башню Вавилонскую и как не может ничего сделать. Рим, твердейший столп храма земного, сильнейшее проявление человека Адамова, последняя твердыня его, — разве не носил зародыш своей гибели в самом развитии своем? Борение составляло его жизнь, ибо борение назначено в удел Адаму —
пот, и
пот кровавый. Но как во Адаме все умирают, так во Христе все оживут. Господь примиряет с собою человека, и чем же? — Он снисшел
до человека, чтоб человека возвысить
до бога.
И долго юноша над ним // Стоял раскаяньем томим, // Невольно мысля о былом, // Прощая — не прощен ни в чем! // И на груди его
потом // Он тихо распахнул кафтан: // Старинных и последних ран // На ней
кровавые следы // Вились, чернели как бразды. // Он руку к сердцу приложил, // И трепет замиравших жил // Ему неясно возвестил, // Что в буйном сердце мертвеца // Кипели страсти
до конца, // Что блеск печальный этих глаз // Гораздо прежде их погас!..