Неточные совпадения
Даже Захар, который, в откровенных беседах,
на сходках у ворот или в лавочке, делал разную характеристику всех гостей, посещавших барина его, всегда затруднялся, когда
очередь доходила до этого… положим хоть, Алексеева. Он долго думал, долго ловил какую-нибудь угловатую черту, за которую можно было бы уцепиться, в наружности, в манерах или в характере этого лица, наконец, махнув рукой, выражался так: «А у этого ни кожи, ни рожи, ни ведения!»
Ничего не нужно: жизнь, как покойная река, текла мимо их; им оставалось только сидеть
на берегу этой реки и наблюдать неизбежные явления, которые по
очереди, без зову, представали пред каждого из них.
Когда она ушла, Захар как будто ожидал своей
очереди говорить. Он сел
на чугунный столбик у ворот и начал болтать ногами, угрюмо и рассеянно поглядывая
на проходящих и проезжающих.
Мечте, загадочному, таинственному не было места в его душе. То, что не подвергалось анализу опыта, практической истины, было в глазах его оптический обман, то или другое отражение лучей и красок
на сетке органа зрения или же, наконец, факт, до которого еще не дошла
очередь опыта.
Он вдруг воскрес. И она, в свою
очередь, не узнала Обломова: туманное, сонное лицо мгновенно преобразилось, глаза открылись; заиграли краски
на щеках, задвигались мысли; в глазах сверкнули желания и воля. Она тоже ясно прочла в этой немой игре лица, что у Обломова мгновенно явилась цель жизни.
И Анисья, в свою
очередь, поглядев однажды только, как Агафья Матвеевна царствует в кухне, как соколиными очами, без бровей, видит каждое неловкое движение неповоротливой Акулины; как гремит приказаниями вынуть, поставить, подогреть, посолить, как
на рынке одним взглядом и много-много прикосновением пальца безошибочно решает, сколько курице месяцев от роду, давно ли уснула рыба, когда сорвана с гряд петрушка или салат, — она с удивлением и почтительною боязнью возвела
на нее глаза и решила, что она, Анисья, миновала свое назначение, что поприще ее — не кухня Обломова, где торопливость ее, вечно бьющаяся, нервическая лихорадочность движений устремлена только
на то, чтоб подхватить
на лету уроненную Захаром тарелку или стакан, и где опытность ее и тонкость соображений подавляются мрачною завистью и грубым высокомерием мужа.
Перед ней стоял прежний, уверенный в себе, немного насмешливый и безгранично добрый, балующий ее друг. В лице у него ни тени страдания, ни сомнения. Он взял ее за обе руки, поцеловал ту и другую, потом глубоко задумался. Она притихла, в свою
очередь, и, не смигнув, наблюдала движение его мысли
на лице.
Она заглядывала ему в глаза, но ничего не видела; и когда, в третий раз, они дошли до конца аллеи, она не дала ему обернуться и, в свою
очередь, вывела его
на лунный свет и вопросительно посмотрела ему в глаза.
Кофе подавался ему так же тщательно, чисто и вкусно, как вначале, когда он, несколько лет назад, переехал
на эту квартиру. Суп с потрохами, макароны с пармезаном, кулебяка, ботвинья, свои цыплята — все это сменялось в строгой
очереди одно другим и приятно разнообразило монотонные дни маленького домика.
— Погиб ты, Илья: нечего тебе говорить, что твоя Обломовка не в глуши больше, что до нее дошла
очередь, что
на нее пали лучи солнца!
Неточные совпадения
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то
на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.
В следующую речь Стародума Простаков с сыном, вышедшие из средней двери, стали позади Стародума. Отец готов его обнять, как скоро дойдет
очередь, а сын подойти к руке. Еремеевна взяла место в стороне и, сложа руки, стала как вкопанная, выпяля глаза
на Стародума, с рабским подобострастием.
Но летописец, очевидно, и в свою
очередь, забывает, что в том-то, собственно, и заключается замысловатость человеческих действий, чтобы сегодня одно здание
на"песце"строить, а завтра, когда оно рухнет, зачинать новое здание
на том же"песце"воздвигать.
— Теперь ваша
очередь торжествовать! — сказал я, — только я
на вас надеюсь: вы мне не измените. Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую любил в старину… Не говорите ей обо мне ни слова; если она спросит, отнеситесь обо мне дурно.
— Ну, брат Грушницкий, жаль, что промахнулся! — сказал капитан, — теперь твоя
очередь, становись! Обними меня прежде: мы уж не увидимся! — Они обнялись; капитан едва мог удержаться от смеха. — Не бойся, — прибавил он, хитро взглянув
на Грушницкого, — все вздор
на свете!.. Натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка!