Неточные совпадения
Другие гости заходили нечасто, на минуту, как первые три гостя; с ними со всеми все более и более порывались живые связи. Обломов иногда интересовался какой-нибудь новостью, пятиминутным разговором, потом, удовлетворенный этим, молчал. Им надо было платить взаимностью, принимать участие в том, что их интересовало. Они купались в людской толпе; всякий
понимал жизнь по-своему, как
не хотел
понимать ее Обломов, а они путали в нее и его: все это
не нравилось ему, отталкивало его, было ему
не по душе.
— Надеюсь, что ты
понял свой проступок, — говорил Илья Ильич, когда Захар принес квасу, — и вперед
не станешь сравнивать барина с
другими.
Он смутно
понимал, что она выросла и чуть ли
не выше его, что отныне нет возврата к детской доверчивости, что перед ними Рубикон и утраченное счастье уже на
другом берегу: надо перешагнуть.
Может быть, на лице вашем выразилась бы печаль (если правда, что вам нескучно было со мной), или вы,
не поняв моих добрых намерений, оскорбились бы: ни того, ни
другого я
не перенесу, заговорю опять
не то, и честные намерения разлетятся в прах и кончатся уговором видеться на
другой день.
— Зачем? — с удивлением спросила она. — Я
не понимаю этого. Я
не уступила бы тебя никому; я
не хочу, чтоб ты был счастлив с
другой. Это что-то мудрено, я
не понимаю.
Если есть симпатия душ, если родственные сердца чуют
друг друга издалека, то никогда это
не доказывалось так очевидно, как на симпатии Агафьи Матвеевны и Анисьи. С первого взгляда, слова и движения они
поняли и оценили одна
другую.
— Разве умеет свои выгоды соблюсти? Корова, сущая корова: ее хоть ударь, хоть обними — все ухмыляется, как лошадь на овес.
Другая бы… ой-ой! Да я глаз
не спущу —
понимаешь, чем это пахнет!
Лицо у него
не грубое,
не красноватое, а белое, нежное; руки
не похожи на руки братца —
не трясутся,
не красные, а белые, небольшие. Сядет он, положит ногу на ногу, подопрет голову рукой — все это делает так вольно, покойно и красиво; говорит так, как
не говорят ее братец и Тарантьев, как
не говорил муж; многого она даже
не понимает, но чувствует, что это умно, прекрасно, необыкновенно; да и то, что она
понимает, он говорит как-то иначе, нежели
другие.
И он
не мог
понять Ольгу, и бежал опять на
другой день к ней, и уже осторожно, с боязнью читал ее лицо, затрудняясь часто и побеждая только с помощью всего своего ума и знания жизни вопросы, сомнения, требования — все, что всплывало в чертах Ольги.
— Расскажите же мне, что было с вами с тех пор, как мы
не видались. Вы непроницаемы теперь для меня, а прежде я читал на лице ваши мысли: кажется, это одно средство для нас
понять друг друга. Согласны вы?
Этот практический урок в
другое время пролетел бы над гениальной хозяйкой,
не коснувшись ее головы, и
не втолковать бы ей его никакими путями, а тут она умом сердца
поняла, сообразила все и взвесила… свой жемчуг, полученный в приданое.
А природа ее ничем этим
не обидела; тетка
не управляет деспотически ее волей и умом, и Ольга многое угадывает,
понимает сама, осторожно вглядывается в жизнь, вслушивается… между прочим, и в речи, советы своего
друга…
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души
не могли привыкнуть к этой красоте: земля, небо, море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без слов
понимали друг друга.
— Кто же иные? Скажи, ядовитая змея, уязви, ужаль: я, что ли? Ошибаешься. А если хочешь знать правду, так я и тебя научил любить его и чуть
не довел до добра. Без меня ты бы прошла мимо его,
не заметив. Я дал тебе
понять, что в нем есть и ума
не меньше
других, только зарыт, задавлен он всякою дрянью и заснул в праздности. Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты еще любишь его?
Неточные совпадения
Они сами
не понимали, что делают, и даже
не вопрошали
друг друга, точно ли это наяву происходит.
На первых порах глуповцы, по старой привычке, вздумали было обращаться к нему с претензиями и жалобами
друг на
друга, но он даже
не понял их.
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего
не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря
другими словами, Фердыщенко
понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он сам
не вполне уверен, точно ли его за эту правду
не посекут.
Бригадир
понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего
другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и
не обещались ли они
другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая
понять их смысл, но
не могла. Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда всё больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.