Неточные совпадения
— Куда?
Здесь ищи! Я с третьего дня там не
был. Да скорее же! — говорил Илья Ильич.
— Видишь, и сам не знаешь! А там, подумай: ты
будешь жить у кумы моей, благородной женщины, в покое, тихо; никто тебя не тронет; ни шуму, ни гаму, чисто, опрятно. Посмотри-ка, ведь ты живешь точно на постоялом дворе, а еще барин, помещик! А там чистота, тишина;
есть с кем и слово перемолвить, как соскучишься. Кроме меня, к тебе и ходить никто не
будет. Двое ребятишек — играй с ними, сколько хочешь! Чего тебе? А выгода-то, выгода какая. Ты что
здесь платишь?
— Она, кажется, в петровки
здесь была, — возражает Илья Иванович.
— Одна ли Анна Андреевна! — сказала хозяйка. — Вот как брата-то ее женят и пойдут дети — столько ли еще
будет хлопот! И меньшие подрастают, тоже в женихи смотрят; там дочерей выдавай замуж, а где женихи
здесь? Нынче, вишь, ведь все хотят приданого, да всё деньгами…
— А тебе, — сказал он, обращаясь к дворнику, — надо бы унять этих разбойников, а не смеяться. Ты зачем приставлен
здесь? Порядок всякий исправлять. А ты что? Я вот скажу барину-то; постой,
будет тебе!
Так же тонко и осторожно, как за воображением, следил он за сердцем.
Здесь, часто оступаясь, он должен
был сознаваться, что сфера сердечных отправлений
была еще terra incognita. [неизвестная область (лат.).]
«Да, я что-то добываю из нее, — думал он, — из нее что-то переходит в меня. У сердца, вот
здесь, начинает будто кипеть и биться… Тут я чувствую что-то лишнее, чего, кажется, не
было… Боже мой, какое счастье смотреть на нее! Даже дышать тяжело».
— Не туда,
здесь ближе, — заметил Обломов. «Дурак, — сказал он сам себе уныло, — нужно
было объясниться! Теперь пуще разобидел. Не надо
было напоминать: оно бы так и прошло, само бы забылось. Теперь, нечего делать, надо выпросить прощение».
— Посмотри, Захар, что это такое? — сказал Илья Ильич, но мягко, с добротой: он сердиться
был не в состоянии теперь. — Ты и
здесь хочешь такой же беспорядок завести: пыль, паутину? Нет; извини, я не позволю! И так Ольга Сергеевна мне проходу не дает: «Вы любите, говорит, сор».
— Я знала, что вы
будете искать, и нарочно села
здесь, в этой аллее: думала, что вы непременно пройдете по ней.
— В чем? А вот в чем! — говорила она, указывая на него, на себя, на окружавшее их уединение. — Разве это не счастье, разве я жила когда-нибудь так? Прежде я не просидела бы
здесь и четверти часа одна, без книги, без музыки, между этими деревьями. Говорить с мужчиной, кроме Андрея Иваныча, мне
было скучно, не о чем: я все думала, как бы остаться одной… А теперь… и молчать вдвоем весело!
Если ошибусь, если правда, что я
буду плакать над своей ошибкой, по крайней мере, я чувствую
здесь (она приложила ладонь к сердцу), что я не виновата в ней; значит, судьба не хотела этого, Бог не дал.
— Ты думал, что я, не поняв тебя,
была бы
здесь с тобою одна, сидела бы по вечерам в беседке, слушала и доверялась тебе? — гордо сказала она.
— Его никогда утром дома нет, а вечером я все
здесь, — сказал Обломов, обрадовавшись, что
есть достаточная отговорка.
— Сестра сказывала, — прибавил чиновник. — Да вы не беспокойтесь насчет квартиры:
здесь вам
будет удобно. Может
быть, птица вас беспокоит?
— Как угодно-с! — тихо прибавил Иван Матвеевич. — Да не беспокойтесь: вам
здесь будет удобно, — прибавил он. — А деньги… сестра подождет.
— Привыкнете-с. Вы ведь служили
здесь, в департаменте: дело везде одно, только в формах
будет маленькая разница. Везде предписания, отношения, протокол…
Был бы хороший секретарь, а вам что заботы? подписать только. Если знаете, как в департаментах дело делается…
— У нас, в Обломовке, этак каждый праздник готовили, — говорил он двум поварам, которые приглашены
были с графской кухни, — бывало, пять пирожных подадут, а соусов что, так и не пересчитаешь! И целый день господа-то кушают, и на другой день. А мы дней пять доедаем остатки. Только доели, смотришь, гости приехали — опять пошло, а
здесь раз в год!
Здесь, может
быть, Ольга невольно выдала бы свою тайну, если б не подоспела на помощь тетка.
— Кто ж
будет хлопотать, если не я? — сказала она. — Вот только положу две заплатки
здесь, и уху станем варить. Какой дрянной мальчишка этот Ваня! На той неделе заново вычинила куртку — опять разорвал! Что смеешься? — обратилась она к сидевшему у стола Ване, в панталонах и в рубашке об одной помочи. — Вот не починю до утра, и нельзя
будет за ворота бежать. Мальчишки, должно
быть, разорвали: дрался — признавайся?
— Да
выпей, Андрей, право,
выпей: славная водка! Ольга Сергевна тебе этакой не сделает! — говорил он нетвердо. — Она
споет Casta diva, а водки сделать не умеет так! И пирога такого с цыплятами и грибами не сделает! Так пекли только, бывало, в Обломовке да вот
здесь! И что еще хорошо, так это то, что не повар: тот Бог знает какими руками заправляет пирог, а Агафья Матвевна — сама опрятность!
— Вы бы с братцем поговорили, — отвечала она, — они живут через улицу, в доме Замыкалова, вот
здесь; еще погреб в доме
есть.
— Вон, мерзавец! — закричал Обломов, бледный, трясясь от ярости. — Сию минуту, чтоб нога твоя
здесь не
была, или я убью тебя, как собаку!
Здесь же нашла место и высокая конторка, какая
была у отца Андрея, замшевые перчатки; висел в углу и клеенчатый плащ около шкафа с минералами, раковинами, чучелами птиц, с образцами разных глин, товаров и прочего. Среди всего, на почетном месте, блистал, в золоте с инкрустацией, флигель Эрара. [То
есть фортепиано французского мастера музыкальных инструментов Эрара.]
Штольц смотрел на любовь и на женитьбу, может
быть, оригинально, преувеличенно, но, во всяком случае, самостоятельно. И
здесь он пошел свободным и, как казалось ему, простым путем; но какую трудную школу наблюдения, терпения, труда выдержал он, пока выучился делать эти «простые шаги»!
Да все. Еще за границей Штольц отвык читать и работать один:
здесь, с глазу на глаз с Ольгой, он и думал вдвоем. Его едва-едва ставало
поспевать за томительною торопливостью ее мысли и воли.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему
здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных
здесь дали.
Городничий. Я
здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся о своей, то
есть, пользе. А
здесь, можно сказать, нет другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы
здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда
будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?