Задумывается ребенок и все смотрит вокруг: видит он, как Антип поехал за водой, а по земле,
рядом с ним, шел другой Антип, вдесятеро больше настоящего, и бочка казалась с дом величиной, а тень лошади покрыла собой весь луг, тень шагнула только два раза по лугу и вдруг двинулась за гору, а Антип еще и со двора не успел съехать.
Неточные совпадения
Горы там как будто только модели тех страшных где-то воздвигнутых гор, которые ужасают воображение. Это
ряд отлогих холмов,
с которых приятно кататься, резвясь, на спине или, сидя на них, смотреть в раздумье на заходящее солнце.
Весь уголок верст на пятнадцать или на двадцать вокруг представлял
ряд живописных этюдов, веселых, улыбающихся пейзажей. Песчаные и отлогие берега светлой речки, подбирающийся
с холма к воде мелкий кустарник, искривленный овраг
с ручьем на дне и березовая роща — все как будто было нарочно прибрано одно к одному и мастерски нарисовано.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не
с грубой свежестью, не
с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные
с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит
ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.
Не оттого ли, может быть, шагала она так уверенно по этому пути, что по временам слышала
рядом другие, еще более уверенные шаги «друга», которому верила, и
с ними соразмеряла свой шаг.
Но человек подал ему чашку чаю и поднос
с кренделями. Он хотел подавить в себе смущение, быть развязным и в этой развязности захватил такую кучу сухарей, бисквитов, кренделей, что сидевшая
с ним
рядом девочка засмеялась. Другие поглядывали на кучу
с любопытством.
Обломов отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил между длинными заборами по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это в другом квартале,
рядом, вот по этой улице — и он показал еще улицу без домов,
с заборами,
с травой и
с засохшими колеями из грязи.
«Ах, скорей бы кончить да сидеть
с ней
рядом, не таскаться такую даль сюда! — думал он. — А то после такого лета да еще видеться урывками, украдкой, играть роль влюбленного мальчика… Правду сказать, я бы сегодня не поехал в театр, если б уж был женат: шестой раз слышу эту оперу…»
— Капуста кислая
с лососиной, — сказала она. — Осетрины нет нигде: уж я все лавки выходила, и братец спрашивали — нет. Вот разве попадется живой осетр — купец из каретного
ряда заказал, — так обещали часть отрезать. Потом телятина, каша на сковороде…
Целые
ряды огромных, пузатых и миньятюрных чайников и несколько
рядов фарфоровых чашек, простых,
с живописью,
с позолотой,
с девизами,
с пылающими сердцами,
с китайцами. Большие стеклянные банки
с кофе, корицей, ванилью, хрустальные чайницы, судки
с маслом,
с уксусом.
Обе они одеты каждая сообразно достоинству своего сана и должностей. У хозяйки завелся большой шкаф
с рядом шелковых платьев, мантилий и салопов; чепцы заказывались на той стороне, чуть ли не на Литейной, башмаки не
с Апраксина, а из Гостиного двора, а шляпка — представьте, из Морской! И Анисья, когда отстряпает, а особенно в воскресенье, надевает шерстяное платье.
Неточные совпадения
Пришел в
ряды последние, // Где были наши странники, // И ласково сказал: // «Вы люди чужестранные, // Что
с вами он поделает?
Пошли за Власом странники; // Бабенок тоже несколько // И парней
с ними тронулось; // Был полдень, время отдыха, // Так набралось порядочно // Народу — поглазеть. // Все стали в
ряд почтительно // Поодаль от господ…
Под утро поразъехалась, // Поразбрелась толпа. // Крестьяне спать надумали, // Вдруг тройка
с колокольчиком // Откуда ни взялась, // Летит! а в ней качается // Какой-то барин кругленький, // Усатенький, пузатенький, //
С сигарочкой во рту. // Крестьяне разом бросились // К дороге, сняли шапочки, // Низенько поклонилися, // Повыстроились в
ряд // И тройке
с колокольчиком // Загородили путь…
Одел меня, согрел меня // И
рядом, недостойного, //
С своей особой княжеской // В санях привез домой!»
Как истинный администратор он различал два сорта сечения: сечение без рассмотрения и сечение
с рассмотрением, и гордился тем, что первый в
ряду градоначальников ввел сечение
с рассмотрением, тогда как все предшественники секли как попало и часто даже совсем не тех, кого следовало.