Неточные совпадения
Ему было под пятьдесят лет, но он был очень свеж, только красил усы и прихрамывал немного на одну ногу. Он был вежлив до утонченности, никогда не курил при дамах, не клал одну ногу на другую и строго порицал молодых
людей, которые позволяют себе в обществе опрокидываться в кресле и поднимать коленку и сапоги наравне
с носом. Он и в комнате сидел в перчатках,
снимая их, только когда садился обедать.
— Пусть я сумасшедший, но я говорю правду. У меня отец и брат гниют там, как падаль. Разведите костры, накопайте ям и уничтожьте, похороните оружие. Разрушьте казармы и
снимите с людей эту блестящую одежду безумия, сорвите ее. Нет сил выносить… Люди умирают…
Мертвенно, коснореакционно то религиозное сознание, которое не дерзает на творческий подвиг, на подвиг творчества познания или творчества красоты, потому что считает этот подвиг лишь уделом святых,
снимает с человека бремя свободного почина, бремя ответственности в раскрытии тайны творческой.
Он был «жесток», потому что не хотел
снять с человека бремени свободы, не хотел избавить человека от страданий ценою лишения его свободы, возлагал на человека огромную ответственность, соответствующую достоинству свободных.
Церковность закрывала для человека героический, горный, жертвенный путь самого Христа, она
снимала с человека бремя ответственности и обеспечивала духовную жизнь, в которой «минует чаша сия».
Неточные совпадения
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит
с огромной шапкой волос молодой
человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих
людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин,
снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
— Нешто вышел в сени, а то всё тут ходил. Этот самый, — сказал сторож, указывая на сильно сложенного широкоплечего
человека с курчавою бородой, который, не
снимая бараньей шапки, быстро и легко взбегал наверх по стертым ступенькам каменной лестницы. Один из сходивших вниз
с портфелем худощавый чиновник, приостановившись, неодобрительно посмотрел на ноги бегущего и потом вопросительно взглянул на Облонского.
Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока
человек, живой, смуглой наружности. На нем был триповый картуз. По обеим сторонам его,
сняв шапки, шли двое нижнего сословия, — шли, разговаривая и о чем-то
с <ним> толкуя. Один, казалось, был простой мужик; другой, в синей сибирке, какой-то заезжий кулак и пройдоха.
Чичиков схватился со стула
с ловкостью почти военного
человека, подлетел к хозяйке
с мягким выраженьем в улыбке деликатного штатского
человека, коромыслом подставил ей руку и повел ее парадно через две комнаты в столовую, сохраняя во все время приятное наклоненье головы несколько набок. Служитель
снял крышку
с суповой чашки; все со стульями придвинулись ближе к столу, и началось хлебанье супа.
Купец, который на рысаке был помешан, улыбался на это
с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время,
снявши шапки,
с удовольствием посматривали друг на друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший
человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение купцов было такое, что Алексей Иванович «хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя не выдаст».