— Вот у вас все так: можно и не мести, и пыли не стирать, и ковров не выколачивать. А на новой квартире, — продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, — дня в три не разберутся, все не на своем месте: картины у стен, на полу, галоши на постели, сапоги в одном узле
с чаем да с помадой. То, глядишь, ножка у кресла сломана, то стекло на картине разбито или диван в пятнах. Чего ни спросишь, — нет, никто не знает — где, или потеряно, или забыто на старой квартире: беги туда…
Неточные совпадения
С полчаса он все лежал, мучась этим намерением, но потом рассудил, что успеет еще сделать это и после
чаю, а
чай можно пить, по обыкновению, в постели, тем более что ничто не мешает думать и лежа.
Так и сделал. После
чаю он уже приподнялся
с своего ложа и чуть было не встал; поглядывая на туфли, он даже начал спускать к ним одну ногу
с постели, но тотчас же опять подобрал ее.
А мужики разошлись оттого, что сам же он,
чай, содрал
с них что-нибудь, да и распустил, а исправнику и не думал жаловаться.
Он, как встанет утром
с постели, после
чая ляжет тотчас на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
Захар на всех других господ и гостей, приходивших к Обломову, смотрел несколько свысока и служил им, подавал
чай и прочее
с каким-то снисхождением, как будто давал им чувствовать честь, которою они пользуются, находясь у его барина. Отказывал им грубовато: «Барин-де почивает», — говорил он, надменно оглядывая пришедшего
с ног до головы.
И письмо
с очками было спрятано под замок. Все занялись
чаем. Оно бы пролежало там годы, если б не было слишком необыкновенным явлением и не взволновало умы обломовцев. За
чаем и на другой день у всех только и разговора было что о письме.
Впрочем, Илье Ильичу снятся больше такие понедельники, когда он не слышит голоса Васьки, приказывающего закладывать пегашку, и когда мать встречает его за
чаем с улыбкой и
с приятною новостью...
Хотя было уже не рано, но они успели заехать куда-то по делам, потом Штольц захватил
с собой обедать одного золотопромышленника, потом поехали к этому последнему на дачу пить
чай, застали большое общество, и Обломов из совершенного уединения вдруг очутился в толпе людей. Воротились они домой к поздней ночи.
Но человек подал ему чашку
чаю и поднос
с кренделями. Он хотел подавить в себе смущение, быть развязным и в этой развязности захватил такую кучу сухарей, бисквитов, кренделей, что сидевшая
с ним рядом девочка засмеялась. Другие поглядывали на кучу
с любопытством.
«Прошу покорнейше! — трусливо подумал Обломов. — В самом деле, эти грамотеи — всё такой безнравственный народ: по трактирам,
с гармоникой, да
чаи… Нет, рано школы заводить!..»
Он придет!» — подумала Ольга и живо оделась, наскоро напилась
чаю и поехала
с теткой в магазин.
Остальной день подбавил сумасшествия. Ольга была весела, пела, и потом еще пели в опере, потом он пил у них
чай, и за
чаем шел такой задушевный, искренний разговор между ним, теткой, бароном и Ольгой, что Обломов чувствовал себя совершенно членом этого маленького семейства. Полно жить одиноко: есть у него теперь угол; он крепко намотал свою жизнь; есть у него свет и тепло — как хорошо жить
с этим!
Когда он
с Тарантьевым отправлялся на тоню, в пальто у него всегда спрятана была бутылка высокого сорта мадеры, а когда пили они «в заведении»
чай, он приносил свой ром.
Но ему не было скучно, если утро проходило и он не видал ее; после обеда, вместо того чтоб остаться
с ней, он часто уходил соснуть часа на два; но он знал, что лишь только он проснется,
чай ему готов, и даже в ту самую минуту, как проснется.
—
Чаю! — мрачно приказывал Иван Матвеевич, и когда половой подал
чай и ром, он
с досадой сунул ему бутылку назад. — Это не ром, а гвозди! — сказал он и, вынув из кармана пальто свою бутылку, откупорил и дал понюхать половому.
— Уж и дело! Труслив ты стал, кум! Затертый не первый раз запускает лапу в помещичьи деньги, умеет концы прятать. Расписки, что ли, он дает мужикам:
чай,
с глазу на глаз берет. Погорячится немец, покричит, и будет
с него. А то еще дело!
В роще
чай бы стали пить, в ильинскую пятницу на Пороховые бы Заводы пошли, за нами бы телега
с припасами да
с самоваром ехала.
Снаружи у них делалось все, как у других. Вставали они хотя не
с зарей, но рано; любили долго сидеть за
чаем, иногда даже будто лениво молчали, потом расходились по своим углам или работали вместе, обедали, ездили в поля, занимались музыкой… как все, как мечтал и Обломов…
С полгода по смерти Обломова жила она
с Анисьей и Захаром в дому, убиваясь горем. Она проторила тропинку к могиле мужа и выплакала все глаза, почти ничего не ела, не пила, питалась только
чаем и часто по ночам не смыкала глаз и истомилась совсем. Она никогда никому не жаловалась и, кажется, чем более отодвигалась от минуты разлуки, тем больше уходила в себя, в свою печаль, и замыкалась от всех, даже от Анисьи. Никто не знал, каково у ней на душе.
— Я, брат Родя, у вас тут теперь каждый день так обедаю, — пробормотал он, насколько позволял набитый полный рот говядиной, — и это все Пашенька, твоя хозяюшка, хозяйничает, от всей души меня чествует. Я, разумеется, не настаиваю, ну да и не протестую. А вот и Настасья
с чаем! Эка проворная! Настенька, хошь пивца?
Неточные совпадения
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы,
чай, больше для собственного удовольствия едете?
— Мы рады и таким! // Бродили долго по́ саду: // «Затей-то! горы, пропасти! // И пруд опять…
Чай, лебеди // Гуляли по пруду?.. // Беседка… стойте!
с надписью!..» // Демьян, крестьянин грамотный, // Читает по складам. // «Эй, врешь!» Хохочут странники… // Опять — и то же самое // Читает им Демьян. // (Насилу догадалися, // Что надпись переправлена: // Затерты две-три литеры. // Из слова благородного // Такая вышла дрянь!)
Нужда
с кулем тащилася, — // Мучица,
чай, не лишняя, // Да подати не ждут!
С большущей сивой гривою, //
Чай, двадцать лет не стриженной, //
С большущей бородой, // Дед на медведя смахивал, // Особенно как из лесу, // Согнувшись, выходил.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить
чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань
с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год.