Неточные совпадения
— Да пускай их! Некоторым
ведь больше нечего и делать, как только говорить. Есть
такое призвание.
— Отчего я не встаю-то
так долго?
Ведь я вот тут лежал все да думал, как мне выпутаться из беды.
— Надо Штольца спросить, как приедет, — продолжал Обломов, — кажется, тысяч семь, восемь… худо не записывать!
Так он теперь сажает меня на шесть!
Ведь я с голоду умру! Чем тут жить?
—
Ведь послезавтра,
так зачем же сейчас? — заметил Обломов. — Можно и завтра. Да послушай-ка, Михей Андреич, — прибавил он, — уж доверши свои «благодеяния»: я,
так и быть, еще прибавлю к обеду рыбу или птицу какую-нибудь.
— Ты! — сказал Илья Ильич. — Я запретил тебе заикаться о переезде, а ты, не проходит дня, чтоб пять раз не напомнил мне:
ведь это расстроивает меня — пойми ты. И
так здоровье мое никуда не годится.
«Что это за „проступок“ за
такой? — думал Захар с горестью, — что-нибудь жалкое;
ведь нехотя заплачешь, как он станет этак-то пропекать».
— А
ведь я не умылся! Как же это? Да и ничего не сделал, — прошептал он. — Хотел изложить план на бумагу и не изложил, к исправнику не написал, к губернатору тоже, к домовому хозяину начал письмо и не кончил, счетов не поверил и денег не выдал — утро
так и пропало!
— И не дай Бог! — продолжал Захар, — убьет когда-нибудь человека; ей-богу, до смерти убьет! И
ведь за всяку безделицу норовит выругать лысым… уж не хочется договаривать. А вот сегодня
так новое выдумал: «ядовитый», говорит! Поворачивается же язык-то!..
— Как ты иногда резко отзываешься о людях, Андрей,
так Бог тебя знает. А
ведь это хороший человек: только что не в голландских рубашках ходит…
— Как, ты и это помнишь, Андрей? Как же! Я мечтал с ними, нашептывал надежды на будущее, развивал планы, мысли и… чувства тоже, тихонько от тебя, чтоб ты на смех не поднял. Там все это и умерло, больше не повторялось никогда! Да и куда делось все — отчего погасло? Непостижимо!
Ведь ни бурь, ни потрясений не было у меня; не терял я ничего; никакое ярмо не тяготит моей совести: она чиста, как стекло; никакой удар не убил во мне самолюбия, а
так, Бог знает отчего, все пропадает!
— Что это
такое? — говорил он, ворочаясь во все стороны. —
Ведь это мученье! На смех, что ли, я дался ей? На другого ни на кого не смотрит
так: не смеет. Я посмирнее,
так вот она… Я заговорю с ней! — решил он, — и выскажу лучше сам словами то, что она
так и тянет у меня из души глазами.
— Никак нет:
ведь вы сначала велели сказать, что дома нет, а потом отдать письмо. Вот как придет человек,
так отдам.
Он вздохнул. Это может быть ворочало у него душу, и он задумчиво плелся за ней. Но ему с каждым шагом становилось легче; выдуманная им ночью ошибка было
такое отдаленное будущее… «
Ведь это не одна любовь,
ведь вся жизнь такова… — вдруг пришло ему в голову, — и если отталкивать всякий случай, как ошибку, когда же будет — не ошибка? Что же я? Как будто ослеп…»
Как это можно? Да это смерть! А
ведь было бы
так! Он бы заболел. Он и не хотел разлуки, он бы не перенес ее, пришел бы умолять видеться. «Зачем же я писал письмо?» — спросил он себя.
— Говорил? А!
Ведь в самом деле я… намекал.
Так, значит, я сделал свое дело.
— Вот набрел на находку. Ну, знаешь что, кум,
ведь это все равно, что имя под большим делом подписать, ей-богу
так!
— Кум, кум! Держи язык за зубами. Вон
ведь ты какой, из тебя, как из пушки,
так и палит!
— Слушай же:
ведь Илья Ильич трусоват, никаких порядков не знает: тогда от контракта голову потерял, доверенность прислали,
так не знал, за что приняться, не помнит даже, сколько оброку получает, сам говорит: «Ничего не знаю…»
Она бы потосковала еще о своей неудавшейся любви, оплакала бы прошедшее, похоронила бы в душе память о нем, потом… потом, может быть, нашла бы «приличную партию», каких много, и была бы хорошей, умной, заботливой женой и матерью, а прошлое сочла бы девической мечтой и не прожила, а протерпела бы жизнь.
Ведь все
так делают!
— Я кланялся от тебя Бичурину, — заговорил Андрей опять, —
ведь он влюблен в тебя,
так авось утешится хоть этим немного, что пшеница его не поспеет на место в срок.
Но отчего же
так?
Ведь она госпожа Обломова, помещица; она могла бы жить отдельно, независимо, ни в ком и ни в чем не нуждаясь? Что ж могло заставить ее взять на себя обузу чужого хозяйства, хлопот о чужих детях, обо всех этих мелочах, на которые женщина обрекает себя или по влечению любви, по святому долгу семейных уз, или из-за куска насущного хлеба? Где же Захар, Анисья, ее слуги по всем правам? Где, наконец, живой залог, оставленный ей мужем, маленький Андрюша? Где ее дети от прежнего мужа?
— А
ведь в самом деле пахнет,
так и несет! — сказал Штольц.
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом,
так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее:
ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что
так замешкались.
Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. А мне нравится здешний городок. Конечно, не
так многолюдно — ну что ж?
Ведь это не столица. Не правда ли,
ведь это не столица?
А
ведь долго крепился давича в трактире, заламливал
такие аллегории и екивоки, что, кажись, век бы не добился толку.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да
ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий.
Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит,
так поэтому может
такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?