Ольга, как всякая женщина в первенствующей роли, то есть в роли мучительницы, конечно, менее других и бессознательно, но не могла отказать себе в удовольствии немного поиграть им по-кошачьи; иногда у ней вырвется, как молния, как нежданный каприз, проблеск чувства, а потом, вдруг, опять она сосредоточится, уйдет в себя; но больше и чаще всего она толкала его вперед, дальше, зная, что он сам не сделает ни шагу и останется неподвижен
там, где она оставит его.
Неточные совпадения
Комната,
где лежал Илья Ильич, с первого взгляда казалась прекрасно убранною.
Там стояло бюро красного дерева, два дивана, обитые шелковою материею, красивые ширмы с вышитыми небывалыми в природе птицами и плодами. Были
там шелковые занавесы, ковры, несколько картин, бронза, фарфор и множество красивых мелочей.
— У Муссинских? Помилуйте, да
там полгорода бывает. Как что делать? Это такой дом,
где обо всем говорят…
Только два раза в неделю посижу да пообедаю у генерала, а потом поедешь с визитами,
где давно не был; ну, а
там… новая актриса, то на русском, то на французском театре.
— Знаю я, как ты встаешь: ты бы тут до обеда провалялся. Эй, Захар!
Где ты
там, старый дурак? Давай скорей одеваться барину.
Но дни шли за днями, годы сменялись годами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он ни на шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены,
там же,
где был десять лет назад.
Горы
там как будто только модели тех страшных где-то воздвигнутых гор, которые ужасают воображение. Это ряд отлогих холмов, с которых приятно кататься, резвясь, на спине или, сидя на них, смотреть в раздумье на заходящее солнце.
Не удалось бы им
там видеть какого-нибудь вечера в швейцарском или шотландском вкусе, когда вся природа — и лес, и вода, и стены хижин, и песчаные холмы — все горит точно багровым заревом; когда по этому багровому фону резко оттеняется едущая по песчаной извилистой дороге кавалькада мужчин, сопутствующих какой-нибудь леди в прогулках к угрюмой развалине и поспешающих в крепкий замок,
где их ожидает эпизод о войне двух роз, рассказанный дедом, дикая коза на ужин да пропетая молодою мисс под звуки лютни баллада — картины, которыми так богато населило наше воображение перо Вальтера Скотта.
Там нашли однажды собаку, признанную бешеною потому только, что она бросилась от людей прочь, когда на нее собрались с вилами и топорами, исчезла где-то за горой; в овраг свозили падаль; в овраге предполагались и разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том краю, или совсем на свете не было.
— Одна ли Анна Андреевна! — сказала хозяйка. — Вот как брата-то ее женят и пойдут дети — столько ли еще будет хлопот! И меньшие подрастают, тоже в женихи смотрят;
там дочерей выдавай замуж, а
где женихи здесь? Нынче, вишь, ведь все хотят приданого, да всё деньгами…
— Что он
там один-то будет делать? — говорил он в лавочке. —
Там, слышь, служат господам всё девки.
Где девке сапоги стащить? И как она станет чулки натягивать на голые ноги барину?..
Обломов избегал весь парк, заглядывал в куртины, в беседки — нет Ольги. Он пошел по той аллее,
где было объяснение, и застал ее
там, на скамье, недалеко от того места,
где она сорвала и бросила ветку.
— Эти слова я недавно где-то читала… у Сю, кажется, — вдруг возразила она с иронией, обернувшись к нему, — только их
там говорит женщина мужчине…
Кое-где только, изредка, блеснет взгляд Ольги, прозвучит Casta diva, раздастся торопливый поцелуй, а
там опять на работы ехать, в город ехать,
там опять приказчик, опять щелканье счетов.
— Мы мало
где бываем. Братец с Михеем Андреичем на тоню ходят, уху
там варят, а мы всё дома.
В конце августа пошли дожди, и на дачах задымились трубы,
где были печи, а
где их не было,
там жители ходили с подвязанными щеками, и, наконец, мало-помалу, дачи опустели.
— А издержки какие? — продолжал Обломов. — А деньги
где? Ты видел, сколько у меня денег? — почти грозно спросил Обломов. — А квартира
где? Здесь надо тысячу рублей заплатить, да нанять другую, три тысячи дать, да на отделку сколько! А
там экипаж, повар, на прожиток!
Где я возьму?
Год прошел со времени болезни Ильи Ильича. Много перемен принес этот год в разных местах мира:
там взволновал край, а
там успокоил;
там закатилось какое-нибудь светило мира,
там засияло другое;
там мир усвоил себе новую тайну бытия, а
там рушились в прах жилища и поколения.
Где падала старая жизнь,
там, как молодая зелень, пробивалась новая…
«Как она созрела, Боже мой! как развилась эта девочка! Кто ж был ее учителем?
Где она брала уроки жизни? У барона?
Там гладко, не почерпнешь в его щегольских фразах ничего! Не у Ильи же!..»
— А! Это расплата за Прометеев огонь! Мало того что терпи, еще люби эту грусть и уважай сомнения и вопросы: они — переполненный избыток, роскошь жизни и являются больше на вершинах счастья, когда нет грубых желаний; они не родятся среди жизни обыденной:
там не до того,
где горе и нужда; толпы идут и не знают этого тумана сомнений, тоски вопросов… Но кто встретился с ними своевременно, для того они не молот, а милые гости.
Если Захар заставал иногда
там хозяйку с какими-нибудь планами улучшений и очищений, он твердо объявлял, что это не женское дело разбирать,
где и как должны лежать щетки, вакса и сапоги, что никому дела нет до того, зачем у него платье лежит в куче на полу, а постель в углу за печкой, в пыли, что он носит платье и спит на этой постели, а не она.
Неточные совпадения
Городничий. Господи, помилуй нас, грешных!
Где же он
там живет?
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И
там на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а
там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи, лошади // С порожними телегами // Да дети видны тут. // А дальше,
где кончается // Отава подкошенная, // Народу тьма!
Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Зеленеет лес, // Зеленеет луг, //
Где низиночка — //
Там и зеркало! // Хорошо, светло // В мире Божием, // Хорошо, легко, // Ясно на́ сердце. // По водам плыву // Белым лебедем, // По степям бегу // Перепелочкой.
Где мат крестьянину, //
Там барину сполагоря: