Неточные совпадения
С первого взгляда он казался моложе своих лет:
большой белый лоб блистал свежестью,
глаза менялись, то загорались мыслию, чувством, веселостью, то задумывались мечтательно, и тогда казались молодыми, почти юношескими.
Он был в их
глазах пустой, никуда не годный, ни на какое дело, ни для совета — старик и плохой отец, но он был Пахотин, а род Пахотиных уходит в древность, портреты предков занимают всю залу, а родословная не укладывается на
большом столе, и в роде их было много лиц с громким значением.
Большие серо-голубые
глаза полны ровного, немерцающего горения. Но в них теплится будто и чувство; кажется, она не бессердечная женщина.
Васюкова нет, явился кто-то другой. Зрачки у него расширяются,
глаза не мигают
больше, а все делаются прозрачнее, светлее, глубже и смотрят гордо, умно, грудь дышит медленно и тяжело. По лицу бродит нега, счастье, кожа становится нежнее,
глаза синеют и льют лучи: он стал прекрасен.
С другой стороны дома, обращенной к дворам, ей было видно все, что делается на
большом дворе, в людской, в кухне, на сеновале, в конюшне, в погребах. Все это было у ней перед
глазами как на ладони.
Утреннее солнце ярко освещало суетливую группу птиц и самую девушку. Райский успел разглядеть
большие темно-серые
глаза, кругленькие здоровые щеки, белые тесные зубы, светло-русую, вдвое сложенную на голове косу и вполне развитую грудь, рельефно отливавшуюся в тонкой белой блузе.
«Ничего
больше не надо для счастья, — думал он, — умей только остановиться вовремя, не заглядывать вдаль. Так бы сделал другой на моем месте. Здесь все есть для тихого счастья — но… это не мое счастье!» Он вздохнул. «
Глаза привыкнут… воображение устанет, — и впечатление износится… иллюзия лопнет, как мыльный пузырь, едва разбудив нервы!..»
— Еще бы не помнить! — отвечал за него Леонтий. — Если ее забыл, так кашу не забывают… А Уленька правду говорит: ты очень возмужал, тебя узнать нельзя: с усами, с бородой! Ну, что бабушка? Как, я думаю, обрадовалась! Не
больше, впрочем, меня. Да радуйся же, Уля: что ты уставила на него
глаза и ничего не скажешь?
Руки у него длинные, кисти рук
большие, правильные и цепкие. Взгляд серых
глаз был или смелый, вызывающий, или по
большей части холодный и ко всему небрежный.
Чем он
больше старался об этом, тем сильнее, к досаде его, проглядывало мелочное и настойчивое наблюдение за каждым ее шагом, движением и словом. Иногда он и выдержит себя минуты на две, но любопытство мало-помалу раздражит его, и он бросит быстрый полувзгляд исподлобья — все и пропало. Он уж и не отводит потом
глаз от нее.
Марк, предложением пари, еще
больше растревожил в нем желчь, и он почти не глядел на Веру, сидя против нее за обедом, только когда случайно поднял
глаза, его как будто молнией ослепило «язвительной» красотой.
И вечером ничего
больше не добился Райский. Он говорил, мечтал, вспыхивал в одно мгновение от ее бархатных, темно-карих
глаз и тотчас же угасал от равнодушного их взгляда.
И с этим но, и с этим вздохом пришел к себе домой, мало-помалу оправданный в собственных
глазах, и, к
большому удовольствию бабушки, весело и с аппетитом пообедал с нею и с Марфенькой.
Иван Иванович Тушин был молодец собой. Высокий, плечистый, хорошо сложенный мужчина, лет тридцати осьми, с темными густыми волосами, с крупными чертами лица, с
большими серыми
глазами, простым и скромным, даже немного застенчивым взглядом и с густой темной бородой. У него были
большие загорелые руки, пропорциональные росту, с широкими ногтями.
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а граф Милари добивался свести это на
большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже
глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на
большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в церкви, и, не успевая, не показывал
глаз по неделе.
Глаза ее устремлены были куда-то далеко от книги. На плеча накинут белый
большой шерстяной платок, защищавший ее от свежего, осеннего воздуха, который в открытое окно наполнял комнату. Она еще не позволяла вставить у себя рам и подолгу оставляла окно открытым.
Открыла другой футляр, побольше — там серьги. Она вдела их в уши и, сидя в постели, тянулась взглянуть на себя в зеркало. Потом открыла еще два футляра и нашла
большие массивные браслеты, в виде змеи кольцом, с рубиновыми
глазами, усеянной по местам сверкающими алмазами, и сейчас же надела их.
Случайно наткнулась она на часовню в поле, подняла голову, взглянула на образ — и новый ужас,
больше прежнего, широко выглянул из ее
глаз. Ее отшатнуло в сторону.
«Да,
больше нечего предположить, — смиренно думала она. — Но, Боже мой, какое страдание — нести это милосердие, эту милостыню! Упасть, без надежды встать — не только в
глазах других, но даже в
глазах этой бабушки, своей матери!»
Вера была грустнее, нежели когда-нибудь. Она
больше лежала небрежно на диване и смотрела в пол или ходила взад и вперед по комнатам старого дома, бледная, с желтыми пятнами около
глаз.
Прошло
больше часа. Вера вдруг открыла
глаза. Татьяна Марковна смотрит на нее пристально.
У Марфеньки на
глазах были слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит
больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?