Неточные совпадения
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности в глазах пошла среди павшего царства, в
великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь — несла
святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
Но в старом «буржуазном» мире, в мире наших отцов и дедов, было не одно дурное и злое — в нем были
великие святыни и великие ценности. И вот эти святыни и ценности мир «социалистический» отвергает и истребляет. В старом «буржуазном» мире была святость и гениальность, явленные в ослепительных образах, в том мире были Пушкин и св. Серафим.
Неточные совпадения
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская наука, соединившись в
великую силу, разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней
святыни решительно ничего.
Есть
великая религиозная тайна и
святыня, которые хранятся в чистоте православным Востоком, но есть не менее
великая религиозная сила, которая действует на католическом Западе.
Откуда шум? Кто эти двое? // Толпа в молчаньи раздалась. // Нахмуря бровь, подходит князь. // И рядом с ним лицо чужое. // Три узденя за ними вслед. // «
Велик Алла и Магомет! — // Воскликнул князь. — Сама могила // Покорна им! в стране чужой // Мой брат храним был их рукой: // Вы узнаете ль Измаила? // Между врагами он возрос, // Но не признал он их
святыни, // И в наши синие пустыни // Одну лишь ненависть принес!»
Как пойдут, думаю, у нас переборы да обыски, хоть и узнают, что
святыня в Москву отправлена, все-таки ее не досягнут — Москва-то
велика, кому отдана
святыня, знаем только я да матушка Таифа, да вот тебе еще на смертный случай поведаю: Гусевым.
Мать Лариса доказывать стала, что не нам, дескать, о таком
великом деле рассуждать, каков бы, дескать, Коряга ни был, все же законно поставлен в попы, а Филарета: «Коли, говорит, такого сребролюбца владыко Софроний поставил, значит-де, и сам он того же поля ягода, недаром-де молва пошла, что он
святыней ровно калачами на базаре торгует».