Неточные совпадения
Райский подождал на дворе. Яков принес ключ, и Марфенька с братом поднялись на лестницу, прошли большую переднюю, коридор, взошли во второй этаж и
остановились у двери комнаты
Веры.
Вера пошла вон, но на пороге
остановилась.
Вера хотела что-то ответить, но
остановилась и поглядела с минуту в сторону.
— Послушайте,
Вера, я не Райский, — продолжал он, встав со скамьи. — Вы женщина, и еще не женщина, а почка, вас еще надо развернуть, обратить в женщину. Тогда вы узнаете много тайн, которых и не снится девичьим головам и которых растолковать нельзя: они доступны только опыту… Я зову вас на опыт, указываю, где жизнь и в чем жизнь, а вы
остановились на пороге и уперлись. Обещали так много, а идете вперед так туго — и еще учить хотите. А главное — не верите!
На этом бы и
остановиться ему, отвернуться от Малиновки навсегда или хоть надолго, и не оглядываться — и все потонуло бы в пространстве, даже не такой дали, какую предполагал Райский между
Верой и собой, а двух-трехсот верст, и во времени — не годов, а пяти-шести недель, и осталось бы разве смутное воспоминание от этой трескотни, как от кошмара.
Райский молчал, наблюдая
Веру, а она старалась казаться в обыкновенном расположении духа, делала беглые замечания о погоде, о встречавшихся знакомых, о том, что вон этот дом еще месяц тому назад был серый, запущенный, с обвалившимися карнизами, а теперь вон как свежо смотрит, когда его оштукатурили и выкрасили в желтый цвет. Упомянула, что к зиме заново отделают залу собрания, что гостиный двор покроют железом,
остановилась посмотреть, как ровняют улицу для бульвара.
Они прошли по лавкам.
Вера делала покупки для себя и для Марфеньки, так же развязно и словоохотливо разговаривая с купцами и с встречными знакомыми. С некоторыми даже
останавливалась на улице и входила в мелочные, будничные подробности, зашла к какой-то своей крестнице, дочери бедной мещанки, которой отдала купленного на платье ей и малютке ситцу и одеяло. Потом охотно приняла предложение Райского навестить Козлова.
Она принимала гостей, ходила между ними, потчевала, но Райский видел, что она, после визита к
Вере, была уже не в себе. Она почти не владела собой, отказывалась от многих блюд, не обернулась, когда Петрушка уронил и разбил тарелки;
останавливалась среди разговора на полуслове, пораженная задумчивостью.
Она рвалась к бабушке и
останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может быть, убить ее. Настала настоящая казнь
Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в чужую, но близкую ей жизнь, видя, как страдает за нее эта трагическая старуха, недавно еще счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся за чужое преступление чужою казнью.
— Останьтесь, останьтесь! — пристала и Марфенька, вцепившись ему в плечо.
Вера ничего не говорила, зная, что он не останется, и думала только, не без грусти, узнав его характер, о том, куда он теперь денется и куда денет свои досуги, «таланты», которые вечно будет только чувствовать в себе и не сумеет ни угадать своего собственного таланта, ни
остановиться на нем и приспособить его к делу.
Неточные совпадения
Несколько раз он повторял слова: «служил сколько было сил,
верой и правдой, ценю и благодарю», и вдруг
остановился от душивших его слез и вышел из залы.
У него не было и того дилетантизма, который любит порыскать в области чудесного или подонкихотствовать в поле догадок и открытий за тысячу лет вперед. Он упрямо
останавливался у порога тайны, не обнаруживая ни
веры ребенка, ни сомнения фата, а ожидал появления закона, а с ним и ключа к ней.
Разговор их был прерван смотрителем, который поднялся и объявил, что время свидания кончилось, и надо расходиться. Нехлюдов встал, простился с
Верой Ефремовной и отошел к двери, у которой
остановился, наблюдая то, что происходило перед ним.
Мы
остановились у подъезда,
Вера Павловна повела меня по очень хорошей лестнице, знаешь, одной из тех лестниц, на которых нередко встречаются швейцары.
Dixi et animam levavi, [Сказал — и облегчил душу] или в русском переводе: сказал — и стошнило меня. Дальше этого profession de foi [исповедания
веры] идти было некуда. Я очень был рад, что в эту минуту наш поезд
остановился и шафнер объявил, что мы на полчаса свободны для обеда.