Изменялись краски этого
волшебного узора, который он подбирал как художник и как нежный влюбленный, изменялся беспрестанно он сам, то падая в прах к ногам идола, то вставая и громя хохотом свои муки и счастье.
Неточные совпадения
Прекрасны вы, брега Тавриды, // Когда вас видишь с корабля // При свете утренней Киприды, // Как вас впервой увидел я; // Вы мне предстали в блеске брачном: // На небе синем и прозрачном // Сияли груды ваших гор, // Долин, деревьев, сёл
узор // Разостлан был передо мною. // А там, меж хижинок татар… // Какой во мне проснулся жар! // Какой
волшебною тоскою // Стеснялась пламенная грудь! // Но, муза! прошлое забудь.
Прожил ли один час из тысячи одной ночи, просидел ли в
волшебном балете, или это так мелькнул перед нами один из тех калейдоскопических
узоров, которые мелькнут раз в воображении, поразят своею яркостью, невозможностью и пропадут без следа?
И он поспешно входит в тот покой, // Где часто с Тирзой пламенные ночи // Он проводил… Всё полно тишиной // И сумраком
волшебным; прямо в очи // Недвижно смотрит месяц золотой // И на стекле в
узоры ледяные // Кидает искры, блески огневые, // И голубым сиянием стена // Игриво и светло озарена. // И он (не месяц, но мой Сашка) слышит, // В углу на ложе кто-то слабо дышит.
Алый пламень заката все еще купает в своем кровавом зареве сад: и старые липы, и стройные, как свечи, серебристые тополи, и нежные белостволые березки.
Волшебными кажутся в этот час краски неба. A пурпуровый диск солнца, как исполинский рубин, готов ежеминутно погаснуть там, позади белой каменной ограды, на меловом фоне которой так вычурно-прихотливо плетет
узоры кружево листвы, густо разросшихся вдоль белой стены кустов и деревьев.