Неточные совпадения
Дом весь был окружен этими видами, этим воздухом, да полями, да садом. Сад обширный около обоих домов, содержавшийся
в порядке, с темными аллеями,
беседкой и скамьями. Чем далее от домов, тем сад был запущеннее.
Плетень, отделявший сад Райских от леса, давно упал и исчез. Деревья из сада смешались с ельником и кустами шиповника и жимолости, переплелись между собою и образовали глухое, дикое место,
в котором пряталась заброшенная, полуразвалившаяся
беседка.
Многочисленное семейство то и дело сидит за столом, а
в семействе человек восемнадцать: то чай кушают, то кофе кушают
в беседке, кушают на лужку, кушают на балконе.
Райский взял фуражку и собрался идти
в сад. Марфенька вызвалась показать ему все хозяйство: и свой садик, и большой сад, и огород, цветник,
беседки.
Соперников она учила, что и как говорить, когда спросят о ней, когда и где были вчера, куда уходили, что шептали, зачем пошли
в темную аллею или
в беседку, зачем приходил вечером тот или другой — все.
— Куда вы? Рано: пойдемте
в сад! Может быть, фуражку сыщем, — звала она. — Не затащил ли кто-нибудь туда,
в беседку?
Но, однако ж, пошел и ходил часто. Она не гуляла с ним по темной аллее, не пряталась
в беседку, и неразговорчив он был, не дарил он ее, но и не ревновал, не делал сцен, ничего, что делали другие, по самой простой причине: он не видал, не замечал и не подозревал ничего, что делала она, что делали другие, что делалось вокруг.
— Скажи, пожалуйста, ты так век думаешь прожить? — спросил Райский после обеда, когда они остались
в беседке.
Вот моя академия, — говорил он, указывая на
беседку, — вот и портик — это крыльцо, а дождь идет —
в кабинете: наберется ко мне юности, облепят меня.
— Как тепло! — сказала она. — Я прошусь иногда у бабушки спать
в беседку — не пускает. Даже и
в комнате велит окошко запирать.
— Ведь у меня свой крепкий паром, — сказал Тушин, — с крытой
беседкой. Вера Васильевна были там, как
в своей комнате: ни капли дождя не упало на них.
Вера долго ходила взволнованная по саду и мало-помалу успокоилась.
В беседке она увидела Марфеньку и Викентьева и быстро пошла к ним. Она еще не сказала ни слова Марфеньке после новости, которую узнала утром.
Вдруг он услышал, что
в старом доме отворяется окно. Он взглянул вверх, но окно, которое отворилось, выходило не к саду, а
в поле, и он поспешил
в беседку из акаций, перепрыгнул через забор и попал
в лужу, но остался на месте, не шевелясь.
Очень просто и случайно.
В конце прошлого лета, перед осенью, когда поспели яблоки и пришла пора собирать их, Вера сидела однажды вечером
в маленькой
беседке из акаций, устроенной над забором, близ старого дома, и глядела равнодушно
в поле, потом вдаль на Волгу, на горы. Вдруг она заметила, что
в нескольких шагах от нее,
в фруктовом саду, ветви одной яблони нагибаются через забор.
Она пробралась к развалившейся и полусгнившей
беседке в лесу, который когда-то составлял часть сада. Крыльцо отделилось от нее, ступени рассохлись, пол
в ней осел, и некоторые доски провалились, а другие шевелились под ногами. Оставался только покривившийся набок стол, да две скамьи, когда-то зеленые, и уцелела еще крыша, заросшая мхом.
В беседке сидел Марк. На столе лежало ружье и кожаная сумка.
Он подал Вере руку и почти втащил ее
в беседку по сломанным ступеням.
Он ничего не отвечал, встряхнул ружье на плечо, вышел из
беседки и пошел между кустов. Она оставалась неподвижная, будто
в глубоком сне, потом вдруг очнулась, с грустью и удивлением глядела вслед ему, не веря, чтобы он ушел.
Она бродила дня четыре по роще, ждала
в беседке, но ничего не дождалась. Марк туда не приходил.
В полуразвалившейся
беседке ждал Марк. На столе лежало ружье и фуражка. Сам он ходил взад и вперед по нескольким уцелевшим доскам. Когда он ступал на один конец доски, другой привскакивал и падал со стуком.
После каждого выстрела он прислушивался несколько минут, потом шел по тропинке, приглядываясь к кустам, по-видимому ожидая Веру. И когда ожидания его не сбывались, он возвращался
в беседку и начинал ходить под «чертову музыку», опять бросался на скамью, впуская пальцы
в волосы, или ложился на одну из скамей, кладя по-американски ноги на стол.
— Мы высказались… отдаю решение
в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя на другую сторону
беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не обману даже теперь,
в эту решительную минуту, когда у меня голова идет кругом… Нет, не могу — слышите, Вера, бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не требую ее и от вас, венчаться с вами не пойду. Но люблю вас теперь больше всего на свете!.. И если вы после всего этого, что говорю вам, — кинетесь ко мне… значит, вы любите меня и хотите быть моей…
Она
в темноте искала ступенек ногой — он шагнул из
беседки прямо на землю, подал ей руку и помог сойти.
Она была у него
в объятиях. Поцелуй его зажал ее вопль. Он поднял ее на грудь себе и опять, как зверь, помчался
в беседку, унося добычу…
Он выбегал на крыльцо, ходил по двору
в одном сюртуке, глядел на окна Веры и опять уходил
в комнату, ожидая ее возвращения. Но
в темноте видеть дальше десяти шагов ничего было нельзя, и он избрал для наблюдения
беседку из акаций, бесясь, что нельзя укрыться и
в ней, потому что листья облетели.
Он чесал себе голову, трогал лицо, сжимал и разжимал ладони и корчился
в судорогах,
в углу
беседки. Вдруг он вскочил, отбросил от себя прочь плед,
в который прятался, и лицо его озарилось какою-то злобно-торжественной радостью, мыслью или намерением.
На ответ, что «вышла», он велел Марфенькин букет поставить к Вере на стол и отворить
в ее комнате окно, сказавши, что она поручила ему еще с вечера это сделать. Потом отослал ее, а сам занял свою позицию
в беседке и ждал, замирая от удалявшейся, как буря, страсти, от ревности, и будто еще от чего-то… жалости, кажется…
Задумывалась она над всем, чем сама жила, — и почувствовала новые тревоги, новые вопросы, и стала еще жаднее и пристальнее вслушиваться
в Марка, встречаясь с ним
в поле, за Волгой, куда он проникал вслед за нею, наконец
в беседке, на дне обрыва.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у себя
в кресле, томясь страшной дремотой с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала с зарей и шла опять с обрыва, к
беседке, долго сидела там на развалившемся пороге, положив голову на голые доски пола, потом уходила
в поля, терялась среди кустов у Приволжья.
В камине свил гнездо филин, не слышно живых шагов, только тень ее… кого уж нет, кто умрет тогда, ее Веры — скользит по тусклым, треснувшим паркетам, мешая свой стон с воем ветра, и вслед за ним мчится по саду с обрыва
в беседку…
«Если сегодня не получу ответа, — сказано было дальше, — завтра
в пять часов буду
в беседке… Мне надо скорее решать: ехать или оставаться? Приди сказать хоть слово, проститься, если… Нет, не верю, чтобы мы разошлись теперь. Во всяком случае, жду тебя или ответа. Если больна, я проберусь сам…»
«Боже мой! Он еще там,
в беседке!.. грозит прийти… Посланный ждет… Еще „удав“ все тянется!.. не ушло… не умерло все!..»
«А когда после? — спрашивала она себя, медленно возвращаясь наверх. — Найду ли я силы написать ему сегодня до вечера? И что напишу? Все то же: „Не могу, ничего не хочу, не осталось
в сердце ничего…“ А завтра он будет ждать там,
в беседке. Обманутое ожидание раздражит его, он повторит вызов выстрелами, наконец, столкнется с людьми, с бабушкой!.. Пойти самой, сказать ему, что он поступает „нечестно и нелогично“… Про великодушие нечего ему говорить: волки не знают его!..»
—
В котором часу он завтра придет
в беседку, кажется,
в пять? — спросила она отрывисто.
— Я как-нибудь, через брата, или соберусь с силами и сама отвечу на эти письма, дам понять,
в каком я положении, отниму всякие надежды на свидание. А теперь мне нужно пока дать ему знать только, чтоб он не ходил
в беседку и не ждал напрасно…
— И я не хочу! — шептала бабушка, глядя
в сторону. — Успокойся, я не пойду, я сделаю только, что он не будет ждать
в беседке…
Вера пошла полууспокоенная, стараясь угадать, какую меру могла бы принять бабушка, чтоб помешать Марку ждать ее завтра
в беседке. Она опасалась, чтобы Татьяна Марковна, не знающая ничего о страсти Райского, не поручила ему пойти, не предварив ее о том, а он, не приготовленный, мог поступить, как внушало ему его еще не вполне угасшее корыстное чувство и фантазия.
— А мне надо дать ответ; он ждет там,
в беседке, или придет сюда, если не дам, а я не могу…
— Так подите сегодня
в пять часов
в беседку и скажите…
До обеда Вера оставалась с Татьяной Марковной, стараясь или скорее опасаясь узнать о мере, какую она могла принять, чтоб Марк не ожидал ее
в беседке. Она решилась не отходить от нее и после обеда, чтоб она не поддалась желанию сама сойти с обрыва на свидание.
Вера успокоилась с этой стороны и мысленно перенеслась с Тушиным
в беседку, думая с тоской и замиранием сердца от страха о том: «Не вышло бы чего-нибудь! Если б этим кончилось! Что там теперь делается!»
А там, без четверти
в пять часов, пробирался к
беседке Тушин. Он знал местность, но, видно, давно не был и забыл, потому что глядел направо, налево, брал то
в ту, то
в другую сторону, по едва заметной тропинке, и никак не мог найти
беседки. Он остановился там, где кусты были чаще и гуще, припоминая, что
беседка была где-то около этого места.
Оба молчали, не зная, что сталось с
беседкой. А с ней сталось вот что. Татьяна Марковна обещала Вере, что Марк не будет «ждать ее
в беседке», и буквально исполнила обещание. Через час после разговора ее с Верой Савелий, взяв человек пять мужиков, с топорами, спустился с обрыва, и они разнесли
беседку часа
в два, унеся с собой бревна и доски на плечах. А бабы и ребятишки, по ее же приказанию, растаскали и щепы.
— От того, что вы пишете к ней, ждете
в беседке, грозите прийти сами. Она не переносит этого — и только это поручила передать.
Это молчаливое спокойствие бесило Марка. Сломанная
беседка и появление Тушина
в роли посредника показали ему, что надежды его кончаются, что Вера не колеблется больше, что она установилась на своем намерении не видеться с ним никогда.
— Я не знаю, что я сделаю, — сказал он все еще гордо, — и не могу дать ответа на ваше дипломатическое поручение.
В беседку, конечно, не приду, потому что ее нет…