Неточные совпадения
Там нет глубоких целей, нет
прочных конечных намерений и надежд. Бурная жизнь не манит к тихому порту. У жрицы этого культа, у «матери наслаждений» — нет
в виду, как и у истинного игрока по страсти, выиграть фортуну и кончить, оставить все, успокоиться и жить другой жизнью.
Если бы явилась
в том круге такая, она потеряла бы свой характер, свою прелесть: ее, как игрока, увлекут от
прочного и доброго пути, или она утратит цену
в глазах поклонников, потеряв свободу понятий и нравов.
— Да, не погневайтесь! — перебил Кирилов. — Если хотите
в искусстве чего-нибудь
прочнее сладеньких улыбок да пухлых плеч или почище задних дворов и пьяного мужичья, так бросьте красавиц и пирушки, а будьте трезвы, работайте до тумана, до обморока
в голове; надо падать и вставать, умирать с отчаяния и опять понемногу оживать, вскакивать ночью…
До приезда Райского жизнь ее покоилась на этих простых и
прочных основах, и ей
в голову не приходило, чтобы тут было что-нибудь не так, чтобы она весь век жила
в какой-то «борьбе с противоречиями», как говорил Райский.
«Что делать? рваться из всех сил
в этой борьбе с расставленными капканами и все стремиться к чему-то
прочному, безмятежно-покойному, к чему стремятся вон и те простые души?» Он оглянулся на молящихся стариков и старух. «Или бессмысленно купаться
в мутных волнах этой бесцельно текущей жизни!»
Она добиралась
в проповеди и увлечениях Марка чего-нибудь верного и живого, на что можно опереться, что можно полюбить, что было так прочно, необманчиво
в старой жизни, которой, во имя этого
прочного, живого и верного, она прощала ее смешные, вредные уродливости, ее весь отживший сор.
Между тем она, по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась
в него самого,
в его смелость,
в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась
в его учение,
в его новые правды и новую жизнь, и осталась верна старым,
прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи запрещенных книг, она не видела.
«Нет, это не ограниченность
в Тушине, — решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие силы, положенные прямо
в готовые
прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать
в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить
в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею.
«Тушины — наша истинная „партия действия“, наше
прочное „будущее“, которое выступит
в данный момент, особенно когда все это, — оглядываясь кругом на поля, на дальние деревни, решал Райский, — когда все это будет свободно, когда все миражи, лень и баловство исчезнут, уступив место настоящему «делу», множеству «дела» у всех, — когда с миражами исчезнут и добровольные «мученики», тогда явятся, на смену им, «работники», «Тушины» на всей лестнице общества…»
Неточные совпадения
Стародум. Так. Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо
прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете
в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было той силы
в природе, которая могла бы убедить прохвоста
в неведении чего бы то ни было, то
в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже
в известном смысле было
прочнее его.
— Тем хуже, чем
прочнее положение женщины
в свете, тем хуже. Это всё равно, как уже не то что тащить fardeau руками, а вырывать его у другого.
В детской роскошь, которая во всем доме поражала Дарью Александровну, еще более поразила ее. Тут были и тележечки, выписанные из Англии, и инструменты для обучения ходить, и нарочно устроенный диван
в роде бильярда, для ползания, и качалки, и ванны особенные, новые. Всё это было английское,
прочное и добротное и, очевидно, очень дорогое. Комната была большая, очень высокая и светлая.
— Я уж знала это: там все хорошая работа. Третьего года сестра моя привезла оттуда теплые сапожки для детей: такой
прочный товар, до сих пор носится. Ахти, сколько у тебя тут гербовой бумаги! — продолжала она, заглянувши к нему
в шкатулку. И
в самом деле, гербовой бумаги было там немало. — Хоть бы мне листок подарил! а у меня такой недостаток; случится
в суд просьбу подать, а и не на чем.