Неточные совпадения
— Что это, видно, папа не
будет? — сказала она, оглядываясь вокруг себя. — Это
невозможно, что вы говорите! — тихо прибавила потом.
— Плохой солдат, который не надеется
быть генералом, сказал бы я, но не скажу: это
было бы слишком…
невозможно.
—
Невозможно, — повторил он, — и в доказательство, что у меня нет таких колоссальных надежд, я пришел проститься с вами, может
быть, надолго.
Просто
быть братом
невозможно, надо бежать: она слишком мила, тепла, нежна, прикосновение ее греет, жжет, шевелит нервы. Он же приходится ей брат в третьем колене, то
есть не брат, и близость такой сестры опасна…
— Изволь, — подавляя вздох, проговорил он. — Мне тяжело, почти
невозможно уехать, но так как тебе тяжело, что я здесь… — «может
быть, она скажет: нет, не тяжело», думал он и медлил, — то…
Она уходила. Он
был в оцепенении. Для него пуст
был целый мир, кроме этого угла, а она посылает его из него туда, в бесконечную пустыню!
Невозможно заживо лечь в могилу!
Не пускать Веру из дому — значит обречь на заключение, то
есть унизить, оскорбить ее, посягнув на ее свободу. Татьяна Марковна поняла бы, что это морально, да и физически
невозможно.
«Веди ж меня к ней», — сказал самозванец, вставая с места. Отговориться
было невозможно. Швабрин повел Пугачева в светлицу Марьи Ивановны. Я за ними последовал.
Неточные совпадения
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде
была; стояла, и хмельная улыбка бродила по лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать
невозможно.
Все части этого миросозерцания так крепко цеплялись друг за друга, что
невозможно было потревожить одну, чтобы не разрушить всего остального.
Более всего заботила его Стрелецкая слобода, которая и при предшественниках его отличалась самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти до утонченности. Они не только не являлись на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого
было убеждать, не у кого
было ни о чем спросить. Слышалось, что кто-то где-то дрожит, но где дрожит и как дрожит — разыскать
невозможно.
Догадка эта подтверждается еще тем, что из рассказа летописца вовсе не видно, чтобы во время его градоначальствования производились частые аресты или чтоб кто-нибудь
был нещадно бит, без чего, конечно,
невозможно было бы обойтись, если б амурная деятельность его действительно
была направлена к ограждению общественной безопасности.
Опять все побежали к колокольне, и сколько тут
было перебито и перетоплено тел народных — того даже приблизительно сообразить
невозможно.