Неточные совпадения
Райский с раннего утра сидит за портретом Софьи, и не
первое утро сидит он так. Он измучен этой работой. Посмотрит на портрет и вдруг с досадой набросит на него занавеску и пойдет шагать по
комнате, остановится у окна, посвистит, побарабанит пальцами по стеклам, иногда уйдет со двора и бродит угрюмый, недовольный.
Она столько вносила перемены с собой, что с ее приходом как будто падал другой свет на предметы; простая
комната превращалась в какой-то храм, и Вера, как бы ни запрятывалась в угол, всегда была на
первом плане, точно поставленная на пьедестал и освещенная огнями или лунным светом.
А Райский, молча, сосредоточенно, бледный от артистического раздражения, работал над ее глазами, по временам взглядывая на Веру, или глядел мысленно в воспоминание о
первой встрече своей с нею и о тогдашнем страстном впечатлении. В
комнате была могильная тишина.
Татьяна Марковна внутренне смутилась, когда Тушин переступил порог ее
комнаты. Он, молча, с опущенными глазами, поздоровался с ней, тоже перемогая свою тревогу, — и оба в
первую минуту не глядели друг на друга.
Он встал и, потирая руки, начал скоро ходить по
комнате, вдумываясь в
первую главу, как, с чего начать, что в ней сказать.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был
первый в столице и чтоб у меня в
комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в
первую большую
комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Пройдя
первую проходную залу с ширмами и направо перегороженную
комнату, где сидит фруктовщик, Левин, перегнав медленно шедшего старика, вошел в шумевшую народом столовую.
Никогда еще не проходило дня в ссоре. Нынче это было в
первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил в
комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Рана Вронского была опасна, хотя она и миновала сердце. И несколько дней он находился между жизнью и смертью. Когда в
первый раз он был в состоянии говорить, одна Варя, жена брата, была в его
комнате.