Неточные совпадения
На другой день Райский чувствовал себя веселым и свободным от всякой злобы, от всяких претензий на взаимность
Веры, даже не
нашел в себе никаких следов зародыша любви.
Он засмеялся и ушел от нее — думать о
Вере, с которой он все еще не
нашел случая объясниться «о новом чувстве» и о том, сколько оно счастья и радости приносит ему.
Райский протянул руку, и кто-то сильно втащил его под навес шарабана. Там, кроме
Веры, он
нашел еще Марину. Обе они, как мокрые курицы, жались друг к другу, стараясь защититься кожаным фартуком от хлеставшего сбоку ливня.
Ему предчувствие говорило, что это последний опыт, что в
Вере он или
найдет, или потеряет уже навсегда свой идеал женщины, разобьет свою статую в куски и потушит диогеновский фонарь.
— Ты скажи мне, что с тобой,
Вера? Ты то проговариваешься, то опять уходишь в тайну; я в потемках, я не знаю ничего… Тогда, может быть, я
найду и средство…
— Пусть драпировка, — продолжала
Вера, — но ведь и она, по вашему же учению, дана природой, а вы хотите ее снять. Если так, зачем вы упорно привязались ко мне, говорите, что любите, — вон изменились, похудели!.. Не все ли вам равно, с вашими понятиями о любви,
найти себе подругу там в слободе или за Волгой в деревне? Что заставляет вас ходить целый год сюда, под гору?
— Послушайте,
Вера Васильевна, не оставляйте меня в потемках. Если вы
нашли нужным доверить мне тайну… — он на этом слове с страшным усилием перемог себя, — которая касалась вас одной, то объясните всю историю…
Приехал доктор. Татьяна Марковна, утаив причину, искусно объяснила ему расстройство
Веры. Он
нашел признаки горячки, дал лекарство и сказал, что если она успокоится, то и последствий опасных ожидать нельзя.
Что бабушка страдает невыразимо — это ясно. Она от скорби изменилась, по временам горбится, пожелтела, у ней прибавились морщины. Но тут же рядом, глядя на
Веру или слушая ее, она вдруг выпрямится, взгляд ее загорится такою нежностью, что как будто она теперь только
нашла в
Вере не прежнюю
Веру, внучку, но собственную дочь, которая стала ей еще милее.
— Бабушка презирает меня, любит из жалости! Нельзя жить, я умру! — шептала она Райскому. Тот бросался к Татьяне Марковне, передавая ей новые муки
Веры. К ужасу его, бабушка, как потерянная, слушала эти тихие стоны
Веры, не
находя в себе сил утешить ее, бледнела и шла молиться.
Вера машинально оправилась перед зеркалом, со вздохом глядела на себя и думала: «Что брат Борис
нашел списывать во мне!»
—
Нашел на ком спрашивать! На нее нечего пенять, она смешна, и ей не поверили. А тот старый сплетник узнал, что
Вера уходила, в рожденье Марфеньки, с Тушиным в аллею, долго говорила там, а накануне пропадала до ночи и после слегла, — и переделал рассказ Полины Карповны по-своему. «Не с Райским, говорит, она гуляла ночью и накануне, а с Тушиным!..» От него и пошло по городу! Да еще там пьяная баба про меня наплела… Тычков все разведал…
— Вы от
Веры теперь? — спросила она наконец. — Как вы
нашли ее?
Пока продолжались искус, учение, работа — все шло хорошо, но, с принятием его в братство Иисуса, старый враг — скептицизм снова проснулся: чем больше он смотрел из-за кулис на великолепную и таинственную обстановку католицизма, тем меньше он
находил веры, и новый ряд мучительных страданий начался для него.
Неточные совпадения
О великий христианин Гриша! Твоя
вера была так сильна, что ты чувствовал близость бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих — ты их не поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его величию, когда, не
находя слов, в слезах повалился на землю!..
— Много между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня почтили, то мой совет: не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он не станет с награбленным добром ожидать нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и следов не
найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за
веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с голодного города не много. Итак, мой совет — идти.
Я вас почитаю за одного из таких, которым хоть кишки вырезай, а он будет стоять да с улыбкой смотреть на мучителей, — если только
веру иль бога
найдет.
Придя к себе, он запер дверь, лег и пролежал до вечернего чая, а когда вышел в столовую, там, как часовой, ходила Спивак, тонкая и стройная после родов, с пополневшей грудью. Она поздоровалась с ласковым равнодушием старой знакомой,
нашла, что Клим сильно похудел, и продолжала говорить
Вере Петровне, сидевшей у самовара:
— Вчера, не желая волновать
Веру, я не хотел, да и времени не
нашел сообщить тебе о Дронове.