Неточные совпадения
«Что это такое, что же это!.. Она, кажется, добрая, — вывел он заключение, — если б она только смеялась надо мной, то пуговицы бы
не пришила. И где она взяла ее? Кто-нибудь из наших
потерял!»
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до конца,
не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если
потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Весь этот уголок, хозяйство с избами, мужиками, скотиной и живностью,
терял колорит веселого и счастливого гнезда, а казался просто хлевом, и он бы давно уехал оттуда, если б…
не Вера!
— Деньги подайте — это бесчестно
не отдавать, — говорил Марк, — я вижу любовь: она, как корь, еще
не вышла наружу, но скоро высыпет… Вон, лицо уже красное! Какая досада, что я срок назначил! От собственной глупости
потерял триста рублей!
— Никто! Я выдумала, я никого
не люблю, письмо от попадьи! — равнодушно сказала она, глядя на него, как он в волнении глядел на нее воспаленными глазами, и ее глаза мало-помалу
теряли свой темный бархатный отлив, светлели и, наконец, стали прозрачны. Из них пропала мысль, все, что в ней происходило, и прочесть в них было нечего.
Даже красота ее, кажется,
потеряла свою силу над ним: его влекла к ней какая-то другая сила. Он чувствовал, что связан с ней
не теплыми и многообещающими надеждами,
не трепетом нерв, а какою-то враждебною, разжигающею мозг болью, какими-то посторонними, даже противоречащими любви связями.
Кто же, кто? Из окрестных помещиков, кроме Тушина, никого нет — с кем бы она видалась, говорила. С городскими молодыми людьми она видится только на бале у откупщика, у вице-губернатора, раза два в зиму, и они мало посещают дом. Офицеры, советники — давно
потеряли надежду понравиться ей, и она с ними почти никогда
не говорит.
Вера
не вынесла бы грубой неволи и бежала бы от бабушки, как убегала за Волгу от него, Райского, словом — нет средств! Вера выросла из круга бабушкиной опытности и морали, думал он, и та только раздражит ее своими наставлениями или, пожалуй, опять заговорит о какой-нибудь Кунигунде — и насмешит. А Вера
потеряет и последнюю искру доверия к ней.
Теперь ее единственным счастьем на миг — было бы обернуться, взглянуть на него хоть раз и поскорее уйти навсегда, но, уходя, измерить хоть глазами — что она
теряла. Ей было жаль этого уносящегося вихря счастья, но она
не смела обернуться: это было бы все равно что сказать да на его роковой вопрос, и она в тоске сделала шага два на крутизну.
И вот она уходит,
не оставив ему никакого залога победы, кроме минувших свиданий, которые исчезнут, как следы на песке. Он проигрывал сражение,
терял ее и, уходя, понимал, что никогда
не встретит другой, подобной Веры.
Она идет, твердо шагая загорелыми ногами, дальше, дальше,
не зная, где остановится или упадет,
потеряв силу. Она верит, что рядом идет с ней другая сила и несет ее «беду», которую
не снесла бы одна!
Райский совсем
потерял голову и наконец решился пригласить старого доктора, Петра Петровича, и намекнуть ему о расстройстве Веры,
не говоря, конечно, о причине. Он с нетерпением ждал только утра и беспрестанно ходил от Веры к Татьяне Марковне, от Татьяны Марковны к Вере.
Она теперь только поняла эту усилившуюся к ней, после признания, нежность и ласки бабушки. Да, бабушка взяла ее неудобоносимое горе на свои старые плечи, стерла своей виной ее вину и
не сочла последнюю за «потерю чести». Потеря чести! Эта справедливая, мудрая, нежнейшая женщина в мире, всех любящая, исполняющая так свято все свои обязанности, никого никогда
не обидевшая, никого
не обманувшая, всю жизнь отдавшая другим, — эта всеми чтимая женщина «пала,
потеряла честь»!
От этого у Тушина, тихо, пока украдкой от него самого, теплился, сквозь горе, сквозь этот хаос чувств, тоски, оскорблений — слабый луч надежды,
не на прежнее, конечно, полное, громадное счастье взаимности, но на счастье
не совсем
терять Веру из виду, удержать за собой навсегда ее дружбу и вдалеке когда-нибудь, со временем, усилить ее покойную, прочную симпатию к себе и… и…
Тут кончались его мечты,
не смея идти далее, потому что за этими и следовал естественный вопрос о том, что теперь будет с нею? Действительно ли кончилась ее драма?
Не опомнился ли Марк, что он
теряет, и
не бросился ли догонять уходящее счастье?
Не карабкается ли за нею со дна обрыва на высоту?
Не оглянулась ли и она опять назад?
Не подали ли они друг другу руки навсегда, чтоб быть счастливыми, как он, Тушин, и как сама Вера понимают счастье?
Но ведь сознательное достижение этой высоты — путем мук, жертв, страшного труда всей жизни над собой — безусловно, без помощи посторонних, выгодных обстоятельств, дается так немногим, что — можно сказать — почти никому
не дается, а между тем как многие, утомясь, отчаявшись или наскучив битвами жизни, останавливаются на полдороге, сворачивают в сторону и, наконец, совсем
теряют из вида задачу нравственного развития и перестают верить в нее.