Неточные совпадения
—
Ну, нет, не одно и то же: какой-то англичанин вывел комбинацию, что одна и та же сдача карт может повториться лет в тысячу только… А шансы? А характеры игроков, манера каждого, ошибки!.. Не одно и то же! А
вот с женщиной биться зиму и весну! Сегодня, завтра…
вот этого я не понимаю!
—
Вот видишь;
ну так и женись… — заметил Аянов.
—
Ну, она рассказала —
вот что про себя. Подходил ее бенефис, а пьесы не было: драматургов у нас немного: что у кого было, те обещали другим, а переводную ей давать не хотелось. Она и вздумала сочинить сама…
Вот пусть эта звезда, как ее… ты не знаешь? и я не знаю,
ну да все равно, — пусть она будет свидетельницей, что я наконец слажу с чем-нибудь: или с живописью, или с романом.
—
Ну, птички мои,
ну что? — говорила бабушка, всегда затрудняясь, которую прежде поцеловать. —
Ну что, Верочка?
вот умница: причесалась.
—
Ну, хозяин, смотри же, замечай и, чуть что неисправно, не давай потачки бабушке.
Вот садик-то, что у окошек, я, видишь, недавно разбила, — говорила она, проходя чрез цветник и направляясь к двору. — Верочка с Марфенькой тут у меня всё на глазах играют, роются в песке. На няньку надеяться нельзя: я и вижу из окошка, что они делают.
Вот подрастут, цветов не надо покупать: свои есть.
—
Ну,
вот, старички! — с неудовольствием проговорил Райский, под впечатлением от живой картины предводительского дома и поцелуя Полины Карповны.
— Что же: вы бредили страстью для меня —
ну,
вот я страстно влюблена, — смеялась она. — Разве мне не все равно — идти туда (она показала на улицу), что с Ельниным, что с графом? Ведь там я должна «увидеть счастье, упиться им»!
— Верю, верю, бабушка!
Ну так
вот что: пошлите за чиновником в палату и велите написать бумагу: дом, вещи, землю, все уступаю я милым моим сестрам, Верочке и Марфеньке, в приданое…
—
Ну,
вот бабушка хочет уехать и увезти вас обеих.
—
Ну,
вот и кончено! — громко и весело сказал он, — милая сестра! Ты не гордая, не в бабушку!
— Будешь задумчив, как навяжется такая супруга, как Марина Антиповна! Помнишь Антипа?
ну, так его дочка! А золото-мужик, большие у меня дела делает: хлеб продает, деньги получает, — честный, распорядительный, да
вот где-нибудь да подстережет судьба! У всякого свой крест! А ты что это затеял, или в самом деле с ума сошел? — спросила бабушка, помолчав.
—
Ну, что за хорошенькая! — небрежно сказала она, — толстая, белая!
Вот Верочка так хорошенькая, прелесть!
—
Ну,
вот теперь попробуй — закрой глаза, дай руку; ты увидишь, как я тебя сведу осторожно: ты не почувствуешь страха. Давай же, вверься мне, закрой глаза.
— А если все, так будешь сыт.
Ну,
вот, как я рад. Ах, Борис… право, и высказать не умею!
—
Ну, слава Богу,
вот вы и наш гость, благополучно доехали… — продолжал он. — А Татьяна Марковна опасались за вас: и овраги, и разбойники… Надолго пожаловали?
— Да, да, следовательно, вы делали, что вам нравилось. А
вот, как я вздумал захотеть, что мне нравится, это расстроило ваши распоряжения, оскорбило ваш деспотизм. Так, бабушка, да?
Ну, поцелуйте же меня, и дадим друг другу волю…
—
Ну,
вот видите! Что же вы сделали: вы ли виноваты?
—
Ну, как хочешь, а я держать тебя не стану, я не хочу уголовного дела в доме. Шутка ли, что попадется под руку, тем сплеча и бьет! Ведь я говорила тебе: не женись, а ты все свое, не послушал — и
вот!
—
Ну,
вот видите! А я у ней пока всего сотню какую-нибудь яблок сорвал через забор!
—
Ну, начал приседать, растерял палку, калоши, потом сел наземь и попросил извинения. А я выстрелил на воздух и опустил ружье —
вот и все.
—
Ну,
вот, бабушка, наконец вы договорились до дела, до правды: «женись, не женись — как хочешь»! Давно бы так! Стало быть, и ваша и моя свадьба откладываются на неопределенное время.
— Да
ну Бог с тобой, какой ты беспокойный: сидел бы смирно! — с досадой сказала бабушка. — Марфенька, вели сходить к Ватрухину, да постой, на
вот еще денег, вели взять две бутылки: одной, я думаю, мало будет…
—
Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?» Возьмешь дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол!
Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
— А
ну что, Маринушка: скоро ли позовешь в кумовья? Я все жду,
вот бы выпил на радостях…
—
Ну вас, подите, говорят вам:
вот даст вам знать жена, как придете домой…
— О, о, о —
вот как: то есть украсть или прибить. Ай да Вера! Да откуда у тебя такие ультраюридические понятия?
Ну, а на дружбу такого строгого клейма ты не положишь? Я могу посягнуть на нее, да, это мое? Постараюсь! Дай мне недели две срока, это будет опыт: если я одолею его, я приду к тебе, как брат, друг, и будем жить по твоей программе. Если же…
ну, если это любовь — я тогда уеду!
—
Ну, да,
вот чего им хочется, этим умникам в кургузых одеяниях! А как эти одеяния называются по-французски, Наталья Ивановна? — спросил он, обратясь опять к барыне и поглядывая на жакетку Райского.
—
Ну, ветреность, легкомыслие, кокетство еще не важные преступления, — сказал Райский, — а
вот про вас тоже весь город знает, что вы взятками награбили кучу денег да обобрали и заперли в сумасшедший дом родную племянницу, — однако же и бабушка, и я пустили вас, а ведь это важнее кокетства!
Вот за это пожурите нас!
«
Ну,
вот — это исполнено теперь: что ж дальше? ужели так все и будет? — говорил он. — Надо поосторожнее справиться!..»
—
Ну,
вот слава Богу! три дня ходил как убитый, а теперь опять дым коромыслом пошел!.. А что Вера: видел ты ее? — спросила Татьяна Марковна.
—
Ну,
вот, а я думал, что вы уж уехали! — сказал он насмешливо.
—
Вот видите, один мальчишка, стряпчего сын, не понял чего-то по-французски в одной книге и показал матери, та отцу, а отец к прокурору. Тот слыхал имя автора и поднял бунт — донес губернатору. Мальчишка было заперся, его выпороли: он под розгой и сказал, что книгу взял у меня.
Ну, меня сегодня к допросу…
—
Ну,
вот, я тебе очень благодарен, — говорил Козлов Райскому, — что ты прогулялся с женой…
— Уж он в книжную лавку ходил с ними: «
Вот бы, — говорит купцам, — какими книгами торговали!..»
Ну, если он проговорится про вас, Марк! — с глубоким и нежным упреком сказала Вера. — То ли вы обещали мне всякий раз, когда расставались и просили видеться опять?
— С французом, с Шарлем укатила! Того вдруг вызвали в Петербург зачем-то.
Ну,
вот и она… «Меня, говорит, кстати проводит до Москвы monsieur Charles». И как схитрила: «Хочу, говорит, повидаться с родными в Москве», и выманила у мужа вид для свободного проживания.
— Дайте мне силу не ходить туда! — почти крикнула она… —
Вот вы то же самое теперь испытываете, что я: да?
Ну, попробуйте завтра усидеть в комнате, когда я буду гулять в саду одна… Да нет, вы усидите! Вы сочинили себе страсть, вы только умеете красноречиво говорить о ней, завлекать, играть с женщиной! Лиса, лиса!
вот я вас за это, постойте, еще не то будет! — с принужденным смехом и будто шутя, но горячо говорила она, впуская опять ему в плечо свои тонкие пальцы.
—
Ну,
вот, а вы говорите — горе! Посмотрите мне в глаза. Я думаю, я в эту минуту и пополнел опять.
— Знаешь?
Ну, —
вот теперь Вера да Тушин у всех на языке.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Ну,
вот нарочно, чтобы только поспорить. Говорят тебе — не Добчинский.
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик,
вот какое счастие Анне Андреевне!» «
Ну, — думаю себе, — слава богу!» И говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Аммос Федорович (в сторону).
Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом!
Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло!
Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих пор еще не генералы.
Городничий. И не рад, что напоил.
Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так
вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Вот теперь трактирщик сказал, что не дам вам есть, пока не заплатите за прежнее;
ну, а коли не заплатим?