Неточные совпадения
Оно имело еще одну особенность: постоянно лежащий смех в
чертах, когда и не было чему и не расположена она была смеяться. Но смех как будто застыл у ней в лице и
шел больше
к нему, нежели слезы, да едва ли кто и видал их на нем.
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман:
черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и
шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь
к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
— Oh! Madame, je suis bien reconnaissant. Mademoiselle, je vous prie, restez de grâce! [О! Сударыня, я вам очень признателен. Прошу вас, мадемуазель, пожалуйста, останьтесь! (фр.)] — бросился он, почтительно устремляя руки вперед, чтоб загородить дорогу Марфеньке, которая
пошла было
к дверям. — Vraiment, je ne puis pas: j’ai des visites а faire… Ah, diable, çа n’entre pas… [Но я, право, не могу: я должен сделать несколько визитов… А,
черт, не надеваются… (фр.)]
— Разумеется, мне не нужно: что интересного в чужом письме? Но докажи, что ты доверяешь мне и что в самом деле дружна со мной. Ты видишь, я равнодушен
к тебе. Я
шел успокоить тебя, посмеяться над твоей осторожностью и над своим увлечением. Погляди на меня: таков ли я, как был!.. «Ах,
черт возьми, это письмо из головы нейдет!» — думал между тем сам.
Пахарь ломал свой плуг, бровари и пивовары кидали свои кади и разбивали бочки, ремесленник и торгаш
посылал к черту и ремесло и лавку, бил горшки в доме.
Восхищались балетными антраша, в которых Камарго делала четыре удара, Фанни Эльслер — пять, Тальони — шесть, Гризи и Сангалли — семь, но вышла на сцену шансонетка — и все эти антраша
пошли к черту!
Неточные совпадения
Пусть каждый возьмет в руки по улице…
черт возьми, по улице — по метле! и вымели бы всю улицу, что
идет к трактиру, и вымели бы чисто…
Сама лисица хитрая, // По любопытству бабьему, // Подкралась
к мужикам, // Послушала, послушала // И прочь
пошла, подумавши: // «И
черт их не поймет!» // И вправду: сами спорщики // Едва ли знали, помнили — // О чем они шумят…
Быть может, он для блага мира // Иль хоть для
славы был рожден; // Его умолкнувшая лира // Гремучий, непрерывный звон // В веках поднять могла. Поэта, // Быть может, на ступенях света // Ждала высокая ступень. // Его страдальческая тень, // Быть может, унесла с собою // Святую тайну, и для нас // Погиб животворящий глас, // И за могильною
чертою //
К ней не домчится гимн времен, // Благословение племен.
— Если только он будет дома, — прибавил он. — Фу,
черт! В своем больном не властен, лечи поди! Не знаешь, он
к тем
пойдет, али те сюда придут?
—
Черт возьми!
пойду сам
к Порфирию! И уж прижму ж я его, по-родственному; пусть выложит мне все до корней. А уж Заметова…