Неточные совпадения
«Переделать портрет, —
думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „
правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет красоту в небе, он аскет: я — на земле… Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только не в блудницу!»
Он засмеялся,
подумав, что сказала бы Софья, если б узнала эту мысль Кирилова? Он мало-помалу успокоился, любуясь «
правдой» на портрете, и возвратился к прежним, вольным мечтам, вольному искусству и вольному труду. Тщательно оберегая портрет, он повез его к Софье.
«Должно быть, это
правда: я угадал!» —
подумал он и разбирал, отчего угадал он, что подало повод ему к догадке? Он видел один раз Милари у ней, а только когда заговорил о нем — у ней пробежала какая-то тень по лицу, да пересела она спиной к свету.
— Если это неправда, то… что обидного в моей догадке? — сказал он, — а если
правда, то опять-таки… что обидного в этой
правде?
Подумайте над этой дилеммой, кузина, и покайтесь, что вы напрасно хотели подавить достоинство вашего бедного cousin!
— И
правду сказать, есть чего бояться предков! — заметила совершенно свободно и покойно Софья, — если только они слышат и видят вас! Чего не было сегодня! и упреки, и declaration, [признание (фр.).] и ревность… Я
думала, что это возможно только на сцене… Ах, cousin… — с веселым вздохом заключила она, впадая в свой слегка насмешливый и покойный тон.
— Еще бы не помнить! — отвечал за него Леонтий. — Если ее забыл, так кашу не забывают… А Уленька
правду говорит: ты очень возмужал, тебя узнать нельзя: с усами, с бородой! Ну, что бабушка? Как, я
думаю, обрадовалась! Не больше, впрочем, меня. Да радуйся же, Уля: что ты уставила на него глаза и ничего не скажешь?
«У него глаза покраснели, —
думал он, — напрасно я зазвал его — видно, бабушка
правду говорит: как бы он чего-нибудь…»
— Ну, ты ее заступница! Уважает, это
правда, а
думает свое, значит, не верит мне: бабушка-де стара, глупа, а мы молоды, — лучше понимаем, много учились, все знаем, все читаем. Как бы она не ошиблась… Не все в книгах написано!
«
Правда и свет, сказал он, —
думала она, идучи, — где же вы? Там ли, где он говорит, куда влечет меня… сердце? И сердце ли это? И ужели я резонерка? Или
правда здесь!..» — говорила она, выходя в поле и подходя к часовне.
«Что, ежели он возвращается… если моя „
правда“ взяла верх? Иначе зачем зовет!.. О Боже!» —
думала она, стремясь на выстрел.
«Да,
правда, роза в полном блеске! —
подумал Райский со вздохом, — а та — как лилия, „до коей“ уже, кажется, касается не ветерок, а ураган».
«Красота — сама сила: зачем ей другая, непрочная сила — ложь!» — «Однако!» — потом с унынием
думал он, добираясь до
правды: отчего вдруг тут же, под носом, выросло у него это «однако»?
Я
думала, вы уступили старой, испытанной
правде и что мы подадим друг другу руки навсегда…
— Что —
правда? — спросила она, вслушиваясь в этот внезапный, радостный тон. — Вы что-то другое хотите сказать, а не то, что я
думала… — покойнее прибавила она.
— Боже мой! — говорил Райский, возвращаясь к себе и бросаясь, усталый и телом и душой, в постель. —
Думал ли я, что в этом углу вдруг попаду на такие драмы, на такие личности? Как громадна и страшна простая жизнь в наготе ее
правды и как люди остаются целы после такой трескотни! А мы там, в куче, стряпаем свою жизнь и страсти, как повара — тонкие блюда!..
«Не может перенести удара, —
думала Вера, — а притворства недостает,
правда рвется наружу…»
«А отчего у меня до сих пор нет ее портрета кистью? — вдруг спросил он себя, тогда как он, с первой же встречи с Марфенькой, передал полотну ее черты, под влиянием первых впечатлений, и черты эти вышли говорящи, „в портрете есть
правда, жизнь, верность во всем… кроме плеча и рук“, —
думал он. А портрета Веры нет; ужели он уедет без него!.. Теперь ничто не мешает, страсти у него нет, она его не убегает… Имея портрет, легче писать и роман: перед глазами будет она, как живая…
Он касался кистью зрачка на полотне,
думал поймать
правду — и ловил
правду чувства, а там, в живом взгляде Веры, сквозит еще что-то, какая-то спящая сила. Он клал другую краску, делал тень — и как ни бился, — но у него выходили ее глаза и не выходило ее взгляда.
«Вот, значит —
правда!» —
подумал он, — «…что я пластик — и только пластик.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил,
правда? (Задумывается.)Да как же и не быть
правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше
думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Стародум. Они жалки, это
правда; однако для этого добродетельный человек не перестает идти своей дорогой.
Подумай ты сама, какое было бы несчастье, ежели б солнце перестало светить для того, чтоб слабых глаз не ослепить.
«Неужели это
правда?»
подумал Левин и оглянулся на невесту. Ему несколько сверху виднелся ее профиль, и по чуть заметному движению ее губ и ресниц он знал, что она почувствовала его взгляд. Она не оглянулась, но высокий сборчатый воротничок зашевелился, поднимаясь к ее розовому маленькому уху. Он видел, что вздох остановился в ее груди, и задрожала маленькая рука в высокой перчатке, державшая свечу.
— Да ты
думаешь, она ничего не понимает? — сказал Николай. — Она всё это понимает лучше всех нас.
Правда, что есть в ней что-то хорошее, милое?
Он не мог признать, что он тогда знал
правду, а теперь ошибается, потому что, как только он начинал
думать спокойно об этом, всё распадалось вдребезги; не мог и признать того, что он тогда ошибался, потому что дорожил тогдашним душевным настроением, а признавая его данью слабости, он бы осквернял те минуты. Он был в мучительном разладе с самим собою и напрягал все душевные силы, чтобы выйти из него.