Неточные совпадения
— Я так и знала; уж я уговаривала, уговаривала
бабушку — и слушать не хочет, даже с Титом Никонычем не говорит. Он у нас теперь, и Полина Карповна тоже. Нил Андреич, княгиня, Василий Андреич присылали поздравить с
приездом…
— Очень, очень похорошели! — протяжно говорила почти про себя Полина Карповна Крицкая, которая, к соблазну
бабушки, в прошлый
приезд наградила его поцелуем.
— Ужин ужином, а обедать следовало дома: вот ты огорчил
бабушку! В первый день
приезда из семьи ушел.
—
Бабушка хотела посылать за вами, но я просил не давать знать о моем
приезде. Когда же вы возвратились? Мне никто ничего не сказал.
Другая причина —
приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и, на беду мою, почти не выходит из дома, так что я недели две только и делала, что пряталась от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь дом, начиная с нас, то есть
бабушки, Марфеньки, меня — и до Марфенькиных птиц! Может быть, это заняло бы и меня прежде, а теперь ты знаешь, как это для меня неловко, несносно…
— Откажите,
бабушка, зачем? Потрудись, Василиса, сказать, что я до
приезда Веры Васильевны портрета писать не стану.
Неточные совпадения
Бабушка получила ужасную весть только с нашим
приездом, и горесть ее была необыкновенна.
Она рассказала мне, что ей совсем не скучно, а ежели и случится соскучиться, то она уходит к соседским детям, которые у нее бывают в гостях; что она, впрочем, по будням и учится, и только теперь, по случаю моего
приезда,
бабушка уволила ее от уроков.
Дедушку с
бабушкой мне также хотелось видеть, потому что я хотя и видел их, но помнить не мог: в первый мой
приезд в Багрово мне было восемь месяцев; но мать рассказывала, что дедушка был нам очень рад и что он давно зовет нас к себе и даже сердится, что мы в четыре года ни разу у него не побывали.
Толпа крестьян проводила нас до крыльца господского флигеля и потом разошлась, а мужик с страшными глазами взбежал на крыльцо, отпер двери и пригласил нас войти, приговаривая: «Милости просим, батюшка Алексей Степаныч и матушка Софья Николавна!» Мы вошли во флигель; там было как будто все приготовлено для нашего
приезда, но после я узнал, что тут всегда останавливался наезжавший иногда главный управитель и поверенный
бабушки Куролесовой, которого отец с матерью называли Михайлушкой, а все прочие с благоговением величали Михайлом Максимовичем, и вот причина, почему флигель всегда был прибран.
После я имел это письмо в своих руках — и был поражен изумительным тактом и даже искусством, с каким оно было написано: в нем заключалось совершенно верное описание кончины
бабушки и сокрушения моего отца, но в то же время все было рассказано с такою нежною пощадой и мягкостью, что оно могло скорее успокоить, чем растравить горесть Прасковьи Ивановны, которую известие о смерти
бабушки до нашего
приезда должно было сильно поразить.