Неточные совпадения
На другой
день к вечеру он получил коротенький ответ от Веры, где она успокоивала его, одобряя намерение его уехать, не повидавшись с ней, и изъявила полную готовность помочь ему победить страсть (слово было подчеркнуто) — и для того она сама, вслед за отправлением этой записки, уезжает в тот же
день, то есть в пятницу, опять за Волгу. Ему же советовала
приехать проститься с Татьяной Марковной и со всем домом, иначе внезапный отъезд удивил бы весь город и огорчил бы бабушку.
Весь дом смотрел парадно, только Улита, в это утро глубже, нежели в другие
дни, опускалась в свои холодники и подвалы и не успела надеть ничего, что делало бы ее непохожею
на вчерашнюю или завтрашнюю Улиту. Да повара почти с зарей надели свои белые колпаки и не покладывали рук, готовя завтрак, обед, ужин — и господам, и дворне, и
приезжим людям из-за Волги.
— Как первую женщину в целом мире! Если б я смел мечтать, что вы хоть отчасти
разделяете это чувство… нет, это много, я не стою… если одобряете его, как я надеялся… если не любите другого, то… будьте моей лесной царицей, моей женой, — и
на земле не будет никого счастливее меня!.. Вот что хотел я сказать — и долго не смел! Хотел отложить это до ваших именин, но не выдержал и
приехал, чтобы сегодня в семейный праздник, в
день рождения вашей сестры…
Райский обещал Викентьевым
приехать к ним
дня на два и очень был внимателен к предложениям жениха поохотиться, половить рыбу.
На другой
день после такой бессонной ночи Татьяна Марковна послала с утра за Титом Никонычем. Он
приехал было веселый, радуясь, что угрожавшая ей и «отменной девице» Вере Васильевне болезнь и расстройство миновались благополучно, привез громадный арбуз и ананас в подарок, расшаркался, разлюбезничался, блистая складками белоснежной сорочки, желтыми нанковыми панталонами, синим фраком с золотыми пуговицами и сладчайшей улыбкой.
— Нет, испугалась непритворно, а я спрятался — и слушаю. «Откуда вы? — спрашивает она, — как сюда попали?» — «Я, говорит, сегодня
приехал на два
дня, чтобы завтра, в
день рожденья вашей сестры… Я выбрал этот
день…»
— Oui! [Да! (фр.)] — сказал он со свистом. — Тушин, однако, не потерял надежду, сказал, что
на другой
день, в рожденье Марфеньки,
приедет узнать ее последнее слово, и пошел опять с обрыва через рощу, а она проводила его… Кажется,
на другой
день надежды его подогрелись, а мои исчезли навсегда.
— О! От синьора Магнуса? Так, так. А вы знаете, что его преосвященство уже был у синьора Магнуса?
Приезжал на днях и пробыл в кабинете около часу, вас тогда не было дома.
— Вели запрягать и поезжай, я
приеду на днях, на завтра у меня назначен осмотр Грузина; матушка как женщина, вероятно, преувеличивает… Гости тебя извинят…
Неточные совпадения
Вчерашнего
дни я…» Ну, тут уж пошли
дела семейные: «…сестра Анна Кириловна
приехала к нам с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел и всё играет
на скрипке…» — и прочее, и прочее.
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и почитаю, как отца моего,
на сих
днях в Москву
приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
На шестой
день были назначены губернские выборы. Залы большие и малые были полны дворян в разных мундирах. Многие
приехали только к этому
дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом Государя, шли прения.
— Нет, княгиня, я не занимаюсь более земством, — сказал он. — Я
приехал на несколько
дней.
И увидав, что, желая успокоить себя, она совершила опять столько раз уже пройденный ею круг и вернулась к прежнему раздражению, она ужаснулась
на самое себя. «Неужели нельзя? Неужели я не могу взять
на себя? — сказала она себе и начала опять сначала. — Он правдив, он честен, он любит меня. Я люблю его, на-днях выйдет развод. Чего же еще нужно? Нужно спокойствие, доверие, и я возьму
на себя. Да, теперь, как он
приедет, скажу, что я была виновата, хотя я и не была виновата, и мы уедем».