Неточные совпадения
Отец Райского велел даже в верхнем саду выкопать
ров, который и составлял границу сада, недалеко от того места, где начинался обрыв.
Долго сидел он в задумчивом сне, потом очнулся, пересел за письменный стол и начал перебирать рукописи, — на некоторых останавливался, качал головой,
рвал и бросал в корзину, под стол, другие откладывал в сторону.
Сначала бабушка писывала к нему часто, присылала счеты: он на письма отвечал коротко, с любовью и лаской к горячо любимой старушке, долго заменявшей ему мать, а счеты
рвал и бросал под стол.
— Бабушка! я
рвал все счеты и эти, ей-богу, разорву, если вы будете приставать с ними ко мне.
— Разорвешь: как ты смеешь? — вспыльчиво сказала она. —
Рвал счеты!
— Я тут тружусь, сижу иногда за полночь, пишу, считаю каждую копейку: а он
рвал! То-то ты ни слова мне о деньгах, никакого приказа, распоряжения, ничего! Что же ты думал об имении?
— За какую библиотеку? Что ты мне там писал? Я ничего не понял! Какой-то Марк книги
рвал…
— Чтоб ты никогда не заикался мне о книгах, сколько бы их Марк ни
рвал…
— Да как же это, — говорила она, — счеты
рвал, на письма не отвечал, имение бросил, а тут вспомнил, что я люблю иногда рано утром одна напиться кофе: кофейник привез, не забыл, что чай люблю, и чаю привез, да еще платье! Баловник, мот! Ах, Борюшка, Борюшка, ну, не странный ли ты человек!
— Что же вас так позывало видеть меня после этих отзывов? Вам надо тоже пристать к общему хору: я у вас книги
рвал. Вот он, я думаю, сказывал…
— Опять! Кто просит вашего позволения? Теперь не стану брать и
рвать: можешь, Леонтий, спать покойно.
— А за яблоками! Я вон их там в прошлом году
рвал, с поля, близ старого дома. И в нынешнем августе надеюсь, если… вы позволите…
— Не надо, вы обещали без меня не
рвать — a вот теперь с лишком две недели не были, васильки все посохли: вон какая дрянь!
— Да, и опять и опять! «Красота, красота»! Далась вам моя красота! Ну, хорошо, красота: так что же? Разве это яблоки, которые висят через забор и которые может
рвать каждый прохожий?
Возвышенная любовь — это мундир, в который хотят нарядить страсть, но она беспрестанно лезет вон и
рвет его.
Но она не слушала, качала в отчаянии головой,
рвала волосы, сжимала руки, вонзая ногти в ладони, и рыдала без слез.
Она
рвала манишку на себе.
Не давай яблоку свалиться,
рви его скорей и завтра
рви другое.
— Страсти без бурь нет, или это не страсть! — сказала она. — А кроме честности или нечестности, другого разлада, других пропастей разве не бывает? — спросила она после некоторого молчания. — Ну вот, я люблю, меня любят: никто не обманывает. А страсть
рвет меня… Научите же теперь, что мне делать?
Но пока еще обида и долго переносимая пытка заглушали все человеческое в нем. Он злобно душил голос жалости. И «добрый дух» печально молчал в нем. Не слышно его голоса; тихая работа его остановилась. Бесы вторглись и
рвали его внутренность.
Ветер хлестал и обвивал платье около ее ног, шевелил ее волосы,
рвал с нее шаль — она не замечала.
Неточные совпадения
У столбика дорожного // Знакомый голос слышится, // Подходят наши странники // И видят: Веретенников // (Что башмачки козловые // Вавиле подарил) // Беседует с крестьянами. // Крестьяне открываются // Миляге по душе: // Похвалит Павел песенку — // Пять раз споют, записывай! // Понравится пословица — // Пословицу пиши! // Позаписав достаточно, // Сказал им Веретенников: // «Умны крестьяне русские, // Одно нехорошо, // Что пьют до одурения, // Во
рвы, в канавы валятся — // Обидно поглядеть!»
Как вихорь налетал — //
Рвал бороды начальничек, // Как лютый зверь наскакивал — // Ломал перстни злаченые…
Так вот что с парнем сталося. // Пришел в село да, глупенький, // Все сам и рассказал, // За то и сечь надумали. // Да благо подоспела я… // Силантий осерчал, // Кричит: «Чего толкаешься? // Самой под розги хочется?» // А Марья, та свое: // «Дай, пусть проучат глупого!» // И
рвет из рук Федотушку. // Федот как лист дрожит.
Узнал бригадир, что Митька затеял бунтовство, и вдвое против прежнего огорчился. Бунтовщика заковали и увели на съезжую. Как полоумная, бросилась Аленка на бригадирский двор, но путного ничего выговорить не могла, а только
рвала на себе сарафан и безобразно кричала:
Видно было, как внутри метался и бегал человек, как он
рвал на себе рубашку, царапал ногтями грудь, как он вдруг останавливался и весь вытягивался, словно вдыхал.