Неточные совпадения
Потом, как его будут раздевать
и у него похолодеет сначала у
сердца, потом
руки и ноги, как он не сможет сам лечь, а положит его тихонько сторож Сидорыч…
Звуки не те: не мычанье, не повторение трудных пассажей слышит он. Сильная
рука водила смычком, будто по нервам
сердца: звуки послушно плакали
и хохотали, обдавали слушателя точно морской волной, бросали в пучину
и вдруг выкидывали на высоту
и несли в воздушное пространство.
Его пронимала дрожь ужаса
и скорби. Он, против воли, группировал фигуры, давал положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины.
И в то же время сам ужасался процесса своей беспощадной фантазии, хватался
рукой за
сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса кровь, скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.
У обоих был один простой
и честный образ семейного союза. Он уважал ее невинность, она ценила его
сердце — оба протягивали
руки к брачному венку
и — оба… не устояли.
Он прижал ее
руку к груди
и чувствовал, как у него бьется
сердце, чуя близость… чего? наивного, милого ребенка, доброй сестры или… молодой, расцветшей красоты? Он боялся, станет ли его на то, чтоб наблюдать ее, как артисту, а не отдаться, по обыкновению, легкому впечатлению?
— Ей-богу, не знаю: если это игра, так она похожа на ту, когда человек ставит последний грош на карту, а другой
рукой щупает пистолет в кармане. Дай
руку, тронь
сердце, пульс
и скажи, как называется эта игра? Хочешь прекратить пытку: скажи всю правду —
и страсти нет, я покоен, буду сам смеяться с тобой
и уезжаю завтра же. Я шел, чтоб сказать тебе это…
— Неблагодарный! — шептала она
и прикладывала
руку к его
сердцу, потом щипала опять за ухо или за щеку
и быстро переходила на другую сторону.
Она вдруг перестала вырываться, оставила ему свою
руку, которую он продолжал держать,
и с бьющимся
сердцем и напряженным любопытством послушно окаменела на месте.
Она ласково подала ему
руку и сказала, что рада его видеть, именно в эту минуту, когда у ней покойнее на
сердце. Она, в эти дни, после свидания с Марком, вообще старалась казаться покойной,
и дома, за обедом, к которому являлась каждый день, она брала над собой невероятную силу, говорила со всеми, даже шутила иногда, старалась есть.
Он за ней. Она остановилась на полудороге, приложив
руку к
сердцу,
и опять слушала.
«Слезами
и сердцем, а не пером благодарю вас, милый, милый брат, — получил он ответ с той стороны, — не мне награждать за это: небо наградит за меня! Моя благодарность — пожатие
руки и долгий, долгий взгляд признательности! Как обрадовался вашим подаркам бедный изгнанник! он все „смеется“ с радости
и оделся в обновки. А из денег сейчас же заплатил за три месяца долгу хозяйке
и отдал за месяц вперед.
И только на три рубля осмелился купить сигар, которыми не лакомился давно, а это — его страсть…»
— Не мне, а женщине пришла эта мысль,
и не в голову, а в
сердце, — заключил Райский, —
и потому теперь я не приму вашей
руки… Бабушка выдумала это…
Она остановилась
и приложила
руку к
сердцу, с трудом переводя дух.
— Брат, что с тобой! ты несчастлив! — сказала она, положив ему
руку на плечо, —
и в этих трех словах,
и в голосе ее — отозвалось, кажется, все, что есть великого в
сердце женщины: сострадание, самоотвержение, любовь.
Наконец Тит Никоныч расшаркался, поцеловал у ней
руку и уехал. Бабушка велела готовить постель
и не глядела на Райского. Она сухо пожелала ему «покойной ночи», чувствуя себя глубоко оскорбленной
и в
сердце,
и в самолюбии.
Она положила перо, склонила опять голову в ладони, закрыла глаза, собираясь с мыслями. Но мысли не вязались, путались, мешала тоска, биение
сердца. Она прикладывала
руку к груди, как будто хотела унять боль, опять бралась за перо, за бумагу
и через минуту бросала.
У Татьяны Марковны отходило беспокойство от
сердца. Она пошевелилась свободно в кресле, поправила складку у себя на платье, смахнула
рукой какие-то крошки со стола. Словом — отошла, ожила, задвигалась, как внезапно оцепеневший от испуга
и тотчас опять очнувшийся человек.
Вдохновляясь вашей лучшей красотой, вашей неодолимой силой — женской любовью, — я слабой
рукой писал женщину, с надеждой, что вы узнаете в ней хоть бледное отражение — не одних ваших взглядов, улыбок, красоты форм, грации, но
и вашей души, ума,
сердца — всей прелести ваших лучших сил!
Неточные совпадения
Скотинин. Смотри ж, не отпирайся, чтоб я в
сердцах с одного разу не вышиб из тебя духу. Тут уж
руки не подставишь. Мой грех. Виноват Богу
и государю. Смотри, не клепли ж
и на себя, чтоб напрасных побой не принять.
Сначала он распоряжался довольно деятельно
и даже пустил в дерущихся порядочную струю воды; но когда увидел Домашку, действовавшую в одной рубахе впереди всех с вилами в
руках, то"злопыхательное"
сердце его до такой степени воспламенилось, что он мгновенно забыл
и о силе данной им присяги,
и о цели своего прибытия.
— Проповедник, — говорил он, — обязан иметь
сердце сокрушенно
и, следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас не лаятельный, но томный, как бы воздыхающий.
Руками не неистовствовать, но, утвердив первоначально правую
руку близ
сердца (сего истинного источника всех воздыханий), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же источнику обращать. В патетических местах не выкрикивать
и ненужных слов от себя не сочинять, но токмо воздыхать громчае.
Положа
руку на
сердце, я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно.
И причина тому очень проста: рассказ летописца в этом виде оказался бы несогласным с истиною.
Не позволяя себе даже думать о том, что будет, чем это кончится, судя по расспросам о том, сколько это обыкновенно продолжается, Левин в воображении своем приготовился терпеть
и держать свое
сердце в
руках часов пять,
и ему это казалось возможно.