Неточные совпадения
— Что бы я
сделал? — повторил он, глядя на нее пристально и лукаво. —
Сделал бы кого-нибудь очень
счастливым…
«Это история, скандал, — думал он, — огласить позор товарища, нет, нет! — не так! Ах!
счастливая мысль, — решил он вдруг, — дать Ульяне Андреевне урок наедине: бросить ей громы на голову, плеснуть на нее волной чистых, неведомых ей понятий и нравов! Она обманывает доброго, любящего мужа и прячется от страха:
сделаю, что она будет прятаться от стыда. Да, пробудить стыд в огрубелом сердце — это долг и заслуга — и в отношении к ней, а более к Леонтью!»
— Для меня собственно — я бы ничего не
сделала, а если б это нужно было для вас, я бы
сделала так, как вам
счастливее, удобнее, покойнее, веселее…
Бабушка, отдав приказания с раннего утра, в восемь часов
сделала свой туалет и вышла в залу к гостье и будущей родне своей, в полном блеске старческой красоты, с сдержанным достоинством барыни и с кроткой улыбкой
счастливой матери и радушной хозяйки.
Убеждений мы не в силах изменить, как не в силах изменить натуру, а притворяться не сможем оба. Это не логично и не честно. Надо высказаться и согласиться во всем; мы
сделали первое и не пришли к соглашению; следовательно, остается молчать и быть
счастливыми помимо убеждений; страсть не требует их. Будем молчать и будем счастливы. Надеюсь, ты с этой логикой согласишься».
Она с изумлением благодарности смотрела на него, видя, как одно внимание, одно чувство приличия, — такая малость —
делали его
счастливым. И это после всего!..
Вера с радостью слушала Райского; у ней появился даже румянец. Самая торопливость его передать ей
счастливое впечатление, какое
сделал на него «медведь» и его берлога, теплый колорит, в который Райский окрасил фигуру Тушина, осмыслив его своим метким анализом, яркая картина быта, хозяйства, нравов лесного угла, всей местности — все это почти увлекло и Веру.
«Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы
сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную».
— Катя, мне кажется, может его
сделать счастливым, — продолжала она. — Она с характером и говорит, как будто такая убежденная, и с ним она такая серьезная, важная, — все об умных вещах говорит, точно большая. А сама-то, сама-то — настоящий ребенок! Милочка, милочка! О! пусть они будут счастливы! Пусть, пусть, пусть!..
— А любовь, — отвечала Настенька, — которая, вы сами говорите, дороже для вас всего на свете. Неужели она не может вас
сделать счастливым без всего… одна… сама собою?
— Говорить перед вами неправду, — забормотал он, — я считаю невозможным для себя: память об Людмиле, конечно, очень жива во мне, и я бы бог знает чего ни дал, чтобы воскресить ее и
сделать счастливой на земле, но всем этим провидение не наградило меня. Сделать тут что-либо было выше моих сил и разума; а потом мне закралась в душу мысль, — все, что я готовил для Людмилы, передать (тут уж Егор Егорыч очень сильно стал стучать ногой)… передать, — повторил он, — Сусанне.
Она ждет аристократа, а она не думает, что аристократы тоже всякие бывают, — с иным наплачется, а простой хороший человек ее бы мог
сделать счастливою.
Неточные совпадения
Софья. Конечно, дядюшка! И такой знатный никого
счастливым не
сделает, кроме себя одного.
Ему казалось, что он понимает то, чего она никак не понимала: именно того, как она могла,
сделав несчастие мужа, бросив его и сына и потеряв добрую славу, чувствовать себя энергически-веселою и
счастливою.
Все к лучшему! это новое страдание, говоря военным слогом,
сделало во мне
счастливую диверсию. Плакать здорово; и потом, вероятно, если б я не проехался верхом и не был принужден на обратном пути пройти пятнадцать верст, то и эту ночь сон не сомкнул бы глаз моих.
Ушли все на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она
сделает меня
счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
Скажи теперь при всех лишь нам, // Чему учён ты, что ты знаешь // И как ты свой народ
счастливым сделать чаешь?» — // «Папа́», ответствовал сынок: «я знаю то, // Чего не знает здесь никто: