Неточные совпадения
Но где Уленьке было заметить такую
красоту? Она заметила только, что у него то
на вицмундире пуговицы нет, то панталоны разорваны или худые сапоги. Да еще странно казалось ей, что он ни разу не
посмотрел на нее пристально, а глядел как
на стену,
на скатерть.
Не только от мира внешнего, от формы, он настоятельно требовал
красоты, но и
на мир нравственный
смотрел он не как он есть, в его наружно-дикой, суровой разладице, не как
на початую от рождения мира и неконченую работу, а как
на гармоническое целое, как
на готовый уже парадный строй созданных им самим идеалов, с доконченными в его уме чувствами и стремлениями, огнем, жизнью и красками.
— Мне ничего не нужно: но ты сама должна знать, какими другими глазами, как не жадными, влюбленными, может мужчина
смотреть на твою поразительную
красоту…
— Не замечал твоей
красоты,
смотрел бы
на тебя, как
на бабушку…
Они
смотрели друг
на друга: Райский с холодным любопытством, она — с дерзким торжеством, сверкая смеющимися глазами. Он молча дивился
красоте ее римского профиля.
Она примирительно
смотрела на весь мир. Она стояла
на своем пьедестале, но не белой, мраморной статуей, а живою, неотразимо пленительной женщиной, как то поэтическое видение, которое снилось ему однажды, когда он, под обаянием
красоты Софьи, шел к себе домой и видел женщину-статую, сначала холодную, непробужденную, потом видел ее преображение из статуи в живое существо, около которого заиграла и заструилась жизнь, зазеленели деревья, заблистали цветы, разлилась теплота…
Неточные совпадения
Он
смотрел на ее высокую прическу с длинным белым вуалем и белыми цветами,
на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею и поразительно тонкую талию, и ему казалось, что она была лучше, чем когда-нибудь, — не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее
красоте, но потому, что, несмотря
на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее губ были всё тем же ее особенным выражением невинной правдивости.
Когда она вошла в спальню, Вронский внимательно
посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его
красоты, сознания ее и желания, чтоб она
на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только:
Он
посмотрел на нее. Он видел всю
красоту ее лица и наряда, всегда так шедшего к ней. Но теперь именно
красота и элегантность ее были то самое, что раздражало его.
Он
смотрел на нее и был поражен новою духовною
красотой ее лица.
Он
смотрел на нее, как
смотрит человек
на сорванный им и завядший цветок, в котором он с трудом узнает
красоту, за которую он сорвал и погубил его.