Она примирительно смотрела на весь мир. Она
стояла на своем пьедестале, но не белой, мраморной статуей, а живою, неотразимо пленительной женщиной, как то поэтическое видение, которое снилось ему однажды, когда он, под обаянием красоты Софьи, шел к себе домой и видел женщину-статую, сначала холодную, непробужденную, потом видел ее преображение из статуи в живое существо, около которого заиграла и заструилась жизнь, зазеленели деревья, заблистали цветы, разлилась теплота…
Неточные совпадения
— А спроси его, — сказал Райский, — зачем он тут
стоит и кого так пристально высматривает и выжидает? Генерала! А нас с тобой не видит, так что любой прохожий может вытащить у нас платок из кармана. Ужели ты считал делом твои бумаги? Не будем распространяться об этом, а скажу тебе, что я, право, больше делаю, когда мажу
свои картины, бренчу
на рояле и даже когда поклоняюсь красоте…
Он сел подле постели и ушел в
свою фантазию, где и раздолье молодой его жизни, и вдруг упавшее
на него горе
стояли как две противоположные картины.
— Пусть я смешон с
своими надеждами
на «генеральство», — продолжал он, не слушая ее, горячо и нежно, — но, однако ж, чего-нибудь да
стою я в ваших глазах — не правда ли?
— Полноте притворяться, полноте! Бог с вами, кузина: что мне за дело? Я закрываю глаза и уши, я слеп, глух и нем, — говорил он, закрывая глаза и уши. — Но если, — вдруг прибавил он, глядя прямо
на нее, — вы почувствуете все, что я говорил, предсказывал, что, может быть, вызвал в вас…
на свою шею — скажете ли вы мне!.. я
стою этого.
Красота, про которую я говорю, не материя: она не палит только зноем страстных желаний: она прежде всего будит в человеке человека, шевелит мысль, поднимает дух, оплодотворяет творческую силу гения, если сама
стоит на высоте
своего достоинства, не тратит лучи
свои на мелочь, не грязнит чистоту…
Молодые чиновники в углу, завтракавшие
стоя, с тарелками в руках, переступили с ноги
на ногу; девицы неистово покраснели и стиснули друг другу, как в большой опасности, руки; четырнадцатилетние птенцы, присмиревшие в ожидании корма, вдруг вытянули от стены до окон и быстро с шумом повезли назад
свои скороспелые ноги и выронили из рук картузы.
Он ушел, а Татьяна Марковна все еще
стояла в
своей позе, с глазами, сверкающими гневом, передергивая
на себе, от волнения, шаль. Райский очнулся от изумления и робко подошел к ней, как будто не узнавая ее, видя в ней не бабушку, а другую, незнакомую ему до тех пор женщину.
Он попал будто в клетку тигрицы, которая, сидя в углу, следит за
своей жертвой: и только он брался за ручку двери, она уже
стояла перед ним, прижавшись спиной к замку и глядя
на него
своим смеющимся взглядом, без улыбки.
Едва Вера вышла, Райский ускользнул вслед за ней и тихо шел сзади. Она подошла к роще,
постояла над обрывом, глядя в темную бездну леса, лежащую у ее ног, потом завернулась в мантилью и села
на свою скамью.
— Нельзя жить, нельзя! — шептала она и шла в
свою часовню, в ужасе смотрела
на образ,
стоя на коленях.
Она
стояла все
на своем месте, как прикованная, с безжизненным, точно спящим взглядом. Он хотел ей что-то сказать. Она нетерпеливо махнула ему рукой.
Старуха вздрогнула и оглянулась
на старый дом. Он перестоял все — когда все живое с ужасом ушло от этих мест — он
стоит мрачный, облупившийся, с
своими темно-бурыми кирпичными боками.
А у него этого разлада не было. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а
свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с волей — и совершает
свой путь безупречно, все
стоит на той высоте умственного и нравственного развития,
на которую, пожалуй, поставили его природа и судьба, следовательно,
стоит почти бессознательно.
Шторы у ней были опущены, комнаты накурены. Она в белой кисейной блузе, перехваченной поясом, с широкими кружевными рукавами, с желтой далией
на груди, слегка подрумяненная, встретила его в
своем будуаре. Там, у дивана, накрыт был стол, и рядом
стояли два прибора.
Она сунула
свою руку ему под руку и подвела к столу,
на котором
стоял полный, обильный завтрак. Он оглядывал одно блюдо за другим. В двух хрустальных тарелках была икра.
Неточные совпадения
Мужик что бык: втемяшится // В башку какая блажь — // Колом ее оттудова // Не выбьешь: упираются, // Всяк
на своем стоит!
Гремит
на Волге музыка. // Поют и пляшут девицы — // Ну, словом, пир горой! // К девицам присоседиться // Хотел старик, встал
на ноги // И чуть не полетел! // Сын поддержал родителя. // Старик
стоял: притопывал, // Присвистывал, прищелкивал, // А глаз
свое выделывал — // Вертелся колесом!
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже
своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что
стоит только указать: от сих мест до сих — и
на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
Если бы Грустилов
стоял действительно
на высоте
своего положения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство в административный принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется в известных пределах.
Свияжский переносил
свою неудачу весело. Это даже не была неудача для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал,
стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.