Неточные совпадения
Кроме томительного ожидания третьей звезды, у него было еще постоянное дело, постоянное стремление, забота, куда уходили его напряженное внимание, соображения, вся его тактика,
с тех
пор как он промотался, —
это извлекать из обеих своих старших сестер, пожилых девушек, теток Софьи, денежные средства на шалости.
— Хорошо: скажите, чувствуете ли вы какую-нибудь перемену
с тех
пор, как
этот Милари…
— Приятно! — возразила бабушка, — слушать тошно! Пришел бы ко мне об
эту пору: я бы ему дала обед! Нет, Борис Павлович: ты живи, как люди живут, побудь
с нами дома, кушай, гуляй,
с подозрительными людьми не водись, смотри, как я распоряжаюсь имением, побрани, если что-нибудь не так…
Райский прожил
этот день, как давно не жил, и заснул таким вольным, здоровым сном, каким, казалось ему, не спал
с тех
пор, как оставил
этот кров.
Но у него есть доброта, благородство, справедливость, веселость, свобода мыслей: только все
это выражается
порывами, и оттого не знаешь, как
с ним держать себя.
С отъездом Веры Райского охватил ужас одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый мир опустел, и он очутился в какой-то бесплодной пустыне, не замечая, что
эта пустыня вся в зелени, в цветах, не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей, жаркой
порой лета.
— Кстати о бабушке, — перебила она, — я замечаю, что она
с некоторых
пор начала следить за мною; не знаете ли, что
этому за причина?
Может быть, Вера несет крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что
этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю
пору девического неведения, что все
эти прыжки
с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
— Да, я не смел вас спросить об
этом, — вежливо вмешался Тит Никоныч, — но
с некоторых
пор (при
этом Вера сделала движение плечами) нельзя не заметить, что вы, Вера Васильевна, изменились… как будто похудели… и бледны немножко…
Это к вам очень, очень идет, — любезно прибавил он, — но при
этом надо обращать внимание на то, не суть ли
это признаки болезни?
Он старался оправдать загадочность ее поведения
с ним, припоминая свой быстрый натиск: как он вдруг предъявил свои права на ее красоту, свое удивление последней, поклонение, восторги, вспоминал, как она сначала небрежно, а потом энергически отмахивалась от его настояний, как явно смеялась над его страстью, не верила и не верит ей до сих
пор, как удаляла его от себя, от
этих мест, убеждала уехать, а он напросился остаться!
Что будет
с ней теперь — не знаю: драма ли, роман ли —
это уже докончи ты на досуге, а мне
пора на вечер к В. И. Там ожидает меня здоровая и серьезная партия
с серьезными игроками.
— Пять тысяч рублей ассигнациями мой дед заплатил в приданое моей родительнице.
Это хранилось до сих
пор в моей вотчине, в спальне покойницы. Я в прошедшем месяце под секретом велел доставить сюда; на руках несли полтораста верст; шесть человек попеременно, чтоб не разбилось. Я только новую кисею велел сделать, а кружева — тоже старинные: изволите видеть — пожелтели.
Это очень ценится дамами, тогда как… — добавил он
с усмешкой, — в наших глазах не имеет никакой цены.
— Полунощники, право, полунощники! —
с досадой и
с тоской про себя заметила бабушка, — шатаются об
эту пору, холод эдакой…
Вера, узнав, что Райский не выходил со двора, пошла к нему в старый дом, куда он перешел
с тех
пор, как Козлов поселился у них,
с тем чтобы сказать ему о новых письмах, узнать, как он примет
это, и, смотря по
этому, дать ему понять, какова должна быть его роль, если бабушка возложит на него видеться
с Марком.
«А отчего у меня до сих
пор нет ее портрета кистью? — вдруг спросил он себя, тогда как он,
с первой же встречи
с Марфенькой, передал полотну ее черты, под влиянием первых впечатлений, и черты
эти вышли говорящи, „в портрете есть правда, жизнь, верность во всем… кроме плеча и рук“, — думал он. А портрета Веры нет; ужели он уедет без него!.. Теперь ничто не мешает, страсти у него нет, она его не убегает… Имея портрет, легче писать и роман: перед глазами будет она, как живая…
—
Эта нежность мне не к лицу. На сплетню я плюю, а в городе мимоходом скажу, как мы говорили сейчас, что я сватался и получил отказ, что
это огорчило вас, меня и весь дом… так как я давно надеялся… Тот уезжает завтра или послезавтра навсегда (я уж справился) — и все забудется. Я и прежде ничего не боялся, а теперь мне нечем дорожить. Я все равно, что живу, что нет
с тех
пор, как решено, что Вера Васильевна не будет никогда моей женой…
Одна Вера ничего
этого не знала, не подозревала и продолжала видеть в Тушине прежнего друга, оценив его еще больше
с тех
пор, как он явился во весь рост над обрывом и мужественно перенес свое горе,
с прежним уважением и симпатией протянул ей руку, показавшись в один и тот же момент и добрым, и справедливым, и великодушным — по своей природе, чего брат Райский, более его развитой и образованный, достигал таким мучительным путем.
Довольно!
Пора мне забыть
этот вздор!
Пора воротиться к рассудку!
Довольно
с тобой, как искусный актер,
Я драму разыгрывал в шутку.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет,
этого уже невозможно выгнать: он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и
с тех
пор от него отдает немного водкою.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели.
Это уж так устроено, такой порядок.
С тех
пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Председатель вставал
с места и начинал корчиться; примеру его следовали другие; потом мало-помалу все начинали скакать, кружиться, петь и кричать и производили
эти неистовства до тех
пор, покуда, совершенно измученные, не падали ниц.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все
это свидетельствовало, что в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию
эту, приняв в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но
с той
поры прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.
Так кончилось
это бездельное и смеха достойное неистовство; кончилось и
с тех
пор не повторялось.