Неточные совпадения
Он медленно
ушел домой и две недели ходил убитый, молчаливый, не заглядывал в студию, не видался
с приятелями и бродил по уединенным улицам. Горе укладывалось, слезы иссякли, острая боль затихла, и в
голове только оставалась вибрация воздуха от свеч, тихое пение, расплывшееся от слез лицо тетки и безмолвный, судорожный плач подруги…»
— А вот узнаешь: всякому свой! Иному дает на всю жизнь — и несет его, тянет точно лямку. Вон Кирила Кирилыч… — бабушка сейчас бросилась к любимому своему способу, к примеру, — богат, здоровехонек, весь век хи-хи-хи, да ха-ха-ха, да жена вдруг
ушла:
с тех пор и повесил
голову, — шестой год ходит, как тень… А у Егора Ильича…
— Как вы странно говорите! — вдруг остановила она его, перестав плакать, — вы никогда не были таким, я вас никогда таким не видала! Разве вы такой, как давеча были, когда
с головой ушли в рожь, перепела передразнивали, а вчера за моим котенком на крышу лазили? Давно ли на мельнице нарочно выпачкались в муке, чтоб рассмешить меня!.. Отчего вы вдруг не такой стали?
Она хотела опять накинуть шелковую мантилью на
голову и не могла: руки
с мантильей упали. Ей оставалось
уйти, не оборачиваясь. Она сделала движение, шаг и опустилась опять на скамью.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у себя в кресле, томясь страшной дремотой
с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала
с зарей и шла опять
с обрыва, к беседке, долго сидела там на развалившемся пороге, положив
голову на
голые доски пола, потом
уходила в поля, терялась среди кустов у Приволжья.
Татьяна Марковна будто
с укором покачала
головой, но Марфенька видела, что это притворно, что она думает о другом или
уйдет и сядет подле Веры.
Беленькая, нежная, хорошенькая Люба Орешкина, кажется, забыла о том, что она Любочка — приютская «красоточка», попечительницына любимица, и вся
ушла с головою в занимательный, поучительный и страшный своим трагизмом рассказ.
В память моих успехов в Дерпте, когда я был"первым сюжетом"и режиссером наших студенческих спектаклей (играл Расплюева, Бородкина, городничего, Фамусова), я мог бы претендовать и в Пассаже на более крупные роли. Но я уже не имел достаточно времени и молодого задора, чтобы
уходить с головой в театральное любительство. В этом воздухе интереса к сцене мне все-таки дышалось легко и приятно. Это только удваивало мою связь с театром.
Неточные совпадения
— Чувствую, что отправляюсь, —
с трудом, но
с чрезвычайною определенностью, медленно выжимая из себя слова, проговорил Николай. Он не поднимал
головы, но только направлял глаза вверх, не достигая ими лица брата. — Катя,
уйди! — проговорил он еще.
Он перекрестился несколько раз. Соня схватила свой платок и накинула его на
голову. Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и то, что Соня хочет
уйти вместе
с ним.
— Да почему он
ушел вперед? И чем он от нас так уж очень отличается? —
с нетерпением воскликнул Павел Петрович. — Это все ему в
голову синьор этот вбил, нигилист этот. Ненавижу я этого лекаришку; по-моему, он просто шарлатан; я уверен, что со всеми своими лягушками он и в физике недалеко
ушел.
Вечером того же дня Одинцова сидела у себя в комнате
с Базаровым, а Аркадий расхаживал по зале и слушал игру Кати. Княжна
ушла к себе наверх; она вообще терпеть не могла гостей, и в особенности этих «новых оголтелых», как она их называла. В парадных комнатах она только дулась; зато у себя, перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал у ней на
голове вместе
с накладкой. Одинцова все это знала.
Дунаев, кивнув
головой,
ушел, а Самгину вспомнилось, что на днях, когда он попробовал играть
с мальчиком и чем-то рассердил его, Аркадий обиженно убежал от него, а Спивак сказала тоном учительницы, хотя и
с улыбкой: