Неточные совпадения
На ночь он уносил рисунок в дортуар, и однажды, вглядываясь в эти нежные глаза, следя за линией наклоненной шеи, он вздрогнул,
у него сделалось такое замиранье в груди, так захватило ему дыханье, что он в забытьи, с закрытыми глазами и невольным, чуть сдержанным стоном, прижал рисунок обеими руками к тому
месту, где было так тяжело дышать. Стекло хрустнуло и со звоном полетело на пол…
Заиграет ли женщина на фортепиано, гувернантка
у соседей, Райский бежал было перед этим удить рыбу, — но раздались звуки, и он замирал на
месте, разинув рот, и прятался за стулом играющей.
В присутственном
месте понадобится что-нибудь — Тит Никоныч все сделает, исправит, иногда даже утаит лишнюю издержку, разве нечаянно откроется, через других, и она пожурит его, а он сконфузится, попросит прощения, расшаркается и поцелует
у нее ручку.
— Посмотрите: ни одной черты нет верной. Эта нога короче,
у Андромахи плечо не на
месте; если Гектор выпрямится, так она ему будет только по брюхо. А эти мускулы, посмотрите…
У него воображение было раздражено: он невольно ставил на
месте героя себя; он глядел на нее то смело, то стоял мысленно на коленях и млел, лицо тоже млело. Она взглянула на него раза два и потом боялась или не хотела глядеть.
— Пойдемте, только я близко не пойду, боюсь.
У меня голова кружится. И не охотница я до этого
места! Я недолго с вами пробуду! Бабушка велела об обеде позаботиться. Ведь я хозяйка здесь!
У меня ключи от серебра, от кладовой. Я вам велю достать вишневого варенья: это ваше любимое, Василиса сказывала.
Полноводье еще не сбыло, и река завладела плоским прибрежьем, а
у крутых берегов шумливо и кругами омывали подножия гор. В разных
местах, незаметно, будто не двигаясь, плыли суда. Высоко на небе рядами висели облака.
В другом
месте видел Райский такую же, сидящую
у окна, пожилую женщину, весь век проведшую в своем переулке, без суматохи, без страстей и волнений, без ежедневных встреч с бесконечно разнообразной породой подобных себе, и не ведающую скуки, которую так глубоко и тяжко ведают в больших городах, в центре дел и развлечений.
Обращаясь от двора к дому, Райский в сотый раз усмотрел там, в маленькой горенке, рядом с бабушкиным кабинетом, неизменную картину: молчаливая, вечно шепчущая про себя Василиса, со впалыми глазами, сидела
у окна, век свой на одном
месте, на одном стуле, с высокой спинкой и кожаным, глубоко продавленным сиденьем, глядя на дрова да на копавшихся в куче сора кур.
Такие девочки не переводились
у Бережковой. Если девочка вырастала, ее употребляли на другую, серьезную работу, а на ее
место брали из деревни другую, на побегушки, для мелких приказаний.
А
у Веры именно такие глаза: она бросит всего один взгляд на толпу, в церкви, на улице, и сейчас увидит, кого ей нужно, также одним взглядом и на Волге она заметит и судно, и лодку в другом
месте, и пасущихся лошадей на острове, и бурлаков на барке, и чайку, и дымок из трубы в дальней деревушке. И ум, кажется,
у ней был такой же быстрый, ничего не пропускающий, как глаза.
Но она и вида не показывает, что замечает его желание проникнуть ее тайны, и если
у него вырвется намек — она молчит, если в книге идет речь об этом, она слушает равнодушно, как Райский голосом ни напирает на том
месте.
Райский молчал.
У Крицкой одна губа подалась немного вниз, как она ни старалась удержать ее на
месте. Из груди стал исходить легкий свист.
— Вам ничего не сделают: вы в милости
у его превосходительства, — продолжал Марк, — да и притом не высланы сюда на житье. А меня за это упекут куда-нибудь в третье
место: в двух уж я был. Мне бы все равно в другое время, а теперь… — задумчиво прибавил он, — мне бы хотелось остаться здесь… на неопределенное время…
Вскоре
у бабушки в спальне поднялась штора, зашипел в сенях самовар, голуби и воробьи начали слетаться к тому
месту, где привыкли получать от Марфеньки корм. Захлопали двери, пошли по двору кучера, лакеи, а занавеска все не шевелилась.
— А если я приму? — отвечал Райский,
у которого, рядом с намерением бороться со страстью, приютилась надежда не расставаться вполне хоть с теми
местами, где присутствует она, его бесподобная, но мучительная красота!
Он почти снес ее с крутизны и поставил на отлогом
месте, на дорожке.
У него дрожали руки, он был бледен.
— Мы не договорились до главного — и, когда договоримся, тогда я не отскочу от вашей ласки и не убегу из этих
мест… Я бы не бежал от этой Веры, от вас. Но вы навязываете мне другую… Если
у меня ее нет: что мне делать — решайте, говорите, Вера!
И оба встали с
места, оба бледные, стараясь не глядеть друг на друга. Она искала, при слабом, проницавшем сквозь ветви лунном свете, свою мантилью. Руки
у ней дрожали и брали не то, что нужно. Она хваталась даже за ружье.
Веселье слетело с лица
у ней, уступив
место испугу.
Несколько человек заменяли ей толпу; то что другой соберет со многих встреч, в многие годы и во многих
местах, — давалось ей в двух, трех уголках, по ту и другую сторону Волги, с пяти, шести лиц, представлявших для нее весь людской мир, и в промежуток нескольких лет, с тех пор, как понятия
у ней созрели и сложились в более или менее определенный взгляд.
Пробыв неделю
у Тушина в «Дымке», видя его
у него, дома, в поле, в лесу, в артели, на заводе, беседуя с ним по ночам до света
у камина, в его кабинете, — Райский понял вполне Тушина, многому дивился в нем, а еще более дивился глазу и чувству Веры, угадавшей эту простую, цельную фигуру и давшей ему в своих симпатиях
место рядом с бабушкой и с сестрой.
«Тушины — наша истинная „партия действия“, наше прочное „будущее“, которое выступит в данный момент, особенно когда все это, — оглядываясь кругом на поля, на дальние деревни, решал Райский, — когда все это будет свободно, когда все миражи, лень и баловство исчезнут, уступив
место настоящему «делу», множеству «дела»
у всех, — когда с миражами исчезнут и добровольные «мученики», тогда явятся, на смену им, «работники», «Тушины» на всей лестнице общества…»
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные
места.
У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком
месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Да говорите, ради бога, что такое?
У меня сердце не на
месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные
места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его
у себя. Хотите, прочту?
Я пошла на речку быструю, // Избрала я
место тихое //
У ракитова куста. // Села я на серый камушек, // Подперла рукой головушку, // Зарыдала, сирота! // Громко я звала родителя: // Ты приди, заступник батюшка! // Посмотри на дочь любимую… // Понапрасну я звала. // Нет великой оборонушки! // Рано гостья бесподсудная, // Бесплемянная, безродная, // Смерть родного унесла!
На
месте уложу!..» // Крестьяне рассмеялися: // — Какие мы разбойники, // Гляди —
у нас ни ножика, // Ни топоров, ни вил!