Неточные совпадения
Там нет глубоких
целей, нет прочных конечных намерений и надежд. Бурная
жизнь не манит к тихому порту. У жрицы этого культа, у «матери наслаждений» — нет в виду, как и у истинного игрока по страсти, выиграть фортуну и кончить, оставить
все, успокоиться и жить другой
жизнью.
Он вспомнил, что когда она стала будто бы
целью всей его
жизни, когда он ткал узор счастья с ней, — он, как змей, убирался в ее цвета, окружал себя, как в картине, этим же тихим светом; увидев в ней искренность и нежность, из которых создано было ее нравственное существо, он был искренен, улыбался ее улыбкой, любовался с ней птичкой, цветком, радовался детски ее новому платью, шел с ней плакать на могилу матери и подруги, потому что плакала она, сажал цветы…
— Можно удержаться от бешенства, — оправдывал он себя, — но от апатии не удержишься, скуку не утаишь, хоть подвинь
всю свою волю на это! А это убило бы ее: с летами она догадалась бы… Да, с летами, а потом примирилась бы, привыкла, утешилась — и жила! А теперь умирает, и в
жизни его вдруг ложится неожиданная и быстрая драма,
целая трагедия, глубокий, психологический роман.
— Какое рабство! — сказал Райский. — И так
всю жизнь прожить, растеряться в мелочах! Зачем же, для какой
цели эти штуки, бабушка, делает кто-то, по вашему мнению, с умыслом? Нет, я отчаиваюсь воспитать вас… Вы испорчены!
Он кончил портрет Марфеньки и исправил литературный эскиз Наташи, предполагая вставить его в роман впоследствии, когда раскинется и округлится у него в голове
весь роман, когда явится «
цель и необходимость» создания, когда
все лица выльются каждое в свою форму, как живые, дохнут, окрасятся колоритом
жизни и
все свяжутся между собою этою «необходимостью и
целью» — так что, читая роман, всякий скажет, что он был нужен, что его недоставало в литературе.
— От этого и надо думать, что птичек, цветов и
всей этой мелочи не станет, чтоб прожить ею
целую жизнь. Нужны другие интересы, другие связи, симпатии…
Она чувствовала условную ложь этой формы и отделалась от нее, добиваясь правды. В ней много именно того, чего он напрасно искал в Наташе, в Беловодовой: спирта, задатков самобытности, своеобразия ума, характера —
всех тех сил, из которых должна сложиться самостоятельная, настоящая женщина и дать направление своей и чужой
жизни, многим
жизням, осветить и согреть
целый круг, куда поставит ее судьба.
Утром он чувствовал себя всегда бодрее и мужественнее для всякой борьбы: утро приносит с собою силу,
целый запас надежд, мыслей и намерений на
весь день: человек упорнее налегает на труд, мужественнее несет тяжесть
жизни.
— Да, если воображать себя ангелами, то, конечно, вы правы, Вера: тогда на
всю жизнь. Вон и этот седой мечтатель, Райский, думает, что женщины созданы для какой-то высшей
цели…
Самый процесс
жизни он выдавал и за ее конечную
цель. Разлагая материю на составные части, он думал, что разложил вместе с тем и
все, что выражает материя.
Между тем, отрицая в человеке человека — с душой, с правами на бессмертие, он проповедовал какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным
целям, не замечая, что
все это делалось ненужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки в жаркую погоду в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают в бестолковом процессе
жизни, чтоб завтра дать место другому такому же столбу.
Смирение значит — выносить взгляд укоризны чистой женщины, бледнеть под этим взглядом
целые годы,
всю жизнь, и не сметь роптать.
Неточные совпадения
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет
всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу
целой жизни, где
всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал
весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был
целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою
жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее
целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее
всё, разорвался, и
жизнь предстала ей на мгновение со
всеми ее светлыми прошедшими радостями.
— Разве я не вижу, как ты себя поставил с женою? Я слышал, как у вас вопрос первой важности — поедешь ли ты или нет на два дня на охоту.
Всё это хорошо как идиллия, но на
целую жизнь этого не хватит. Мужчина должен быть независим, у него есть свои мужские интересы. Мужчина должен быть мужествен, — сказал Облонский, отворяя ворота.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы
жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных
жизнью, но неправый своим озлоблением к
целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда найти поправку
всему этому —
всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.