Неточные совпадения
Как же ему было остаться? Мать желала — это опять другое и очень естественное
дело. В сердце ее отжили все чувства, кроме одного — любви к сыну, и оно жарко ухватилось за этот последний предмет.
Не будь его, что же ей
делать? Хоть умирать. Уж давно доказано, что женское сердце
не живет без любви.
За этим Петр Иваныч начал
делать свое
дело, как будто тут никого
не было, и намыливал щеки, натягивая языком то ту, то другую. Александр был сконфужен этим приемом и
не знал, как начать разговор. Он приписал холодность дяди тому, что
не остановился прямо у него.
—
Не в том
дело; ты, может быть, вдесятеро умнее и лучше меня… да у тебя, кажется, натура
не такая, чтоб поддалась новому порядку; а тамошний порядок — ой, ой! Ты, вон, изнежен и избалован матерью; где тебе выдержать все, что я выдержал? Ты, должно быть, мечтатель, а мечтать здесь некогда; подобные нам ездят сюда
дело делать.
— Нет! куда! ничего
не сделает. Эта глупая восторженность никуда
не годится, ах да ох!
не привыкнет он к здешнему порядку: где ему
сделать карьеру! напрасно приезжал… ну, это уж его
дело.
— Я никогда
не вмешиваюсь в чужие
дела, но ты сам просил что-нибудь для тебя
сделать; я стараюсь навести тебя на настоящую дорогу и облегчить первый шаг, а ты упрямишься; ну, как хочешь; я говорю только свое мнение, а принуждать
не стану, я тебе
не нянька.
— А! что ж редактор лжет? Он третьего
дня сказал мне, что ты ничего
не делаешь — прямой журналист! Я ж его, при встрече, отделаю…
— Пустяки, — ворчал про себя Евсей, — как
не пустяки: у тебя так вот пустяки, а я
дело делаю. Вишь ведь, как загрязнил сапоги, насилу отчистишь. — Он поставил сапог на стол и гляделся с любовью в зеркальный лоск кожи. — Поди-ка, вычисти кто этак, — примолвил он, — пустяки!
И в этот
день, когда граф уже ушел, Александр старался улучить минуту, чтобы поговорить с Наденькой наедине. Чего он
не делал? Взял книгу, которою она, бывало, вызывала его в сад от матери, показал ей и пошел к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал — нейдет. Он воротился в комнату. Она сама читала книгу и
не взглянула на него. Он сел подле нее. Она
не поднимала глаз, потом спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой,
не вышло ли чего-нибудь нового? О прошлом ни слова.
Не выдержал бедный Александр: приехал на третий
день. Наденька была у решетки сада, когда он подъезжал. Он уж было обрадовался, но только что он стал приближаться к берегу, она, как будто
не видя его, повернулась и,
сделав несколько косвенных шагов по дорожке, точно гуляет без цели, пошла домой.
Я
не понимаю этой глупости, которую, правду сказать, большая часть любовников
делают от сотворения мира до наших времен: сердиться на соперника! может ли быть что-нибудь бессмысленней — стереть его с лица земли! за что? за то, что он понравился! как будто он виноват и как будто от этого
дела пойдут лучше, если мы его накажем!
Что бы женщина ни
сделала с тобой, изменила, охладела, поступила, как говорят в стихах, коварно, — вини природу, предавайся, пожалуй, по этому случаю философским размышлениям, брани мир, жизнь, что хочешь, но никогда
не посягай на личность женщины ни словом, ни
делом.
Муж ее неутомимо трудился и все еще трудится. Но что было главною целью его трудов? Трудился ли он для общей человеческой цели, исполняя заданный ему судьбою урок, или только для мелочных причин, чтобы приобресть между людьми чиновное и денежное значение, для того ли, наконец, чтобы его
не гнули в дугу нужда, обстоятельства? Бог его знает. О высоких целях он разговаривать
не любил, называя это бредом, а говорил сухо и просто, что надо
дело делать.
— Иногда — это разница, — продолжал дядя, — я так и просил;
не каждый же
день. Я знал, что он лжет. Что там
делать каждый
день? соскучишься!
А русский? этот еще добросовестнее немца
делал свое
дело. Он почти со слезами уверял Юлию, что существительное имя или глагол есть такая часть речи, а предлог вот такая-то, и наконец достиг, что она поверила ему и выучила наизусть определения всех частей речи. Она могла даже разом исчислить все предлоги, союзы, наречия, и когда учитель важно вопрошал: «А какие суть междометия страха или удивления?» — она вдруг,
не переводя духу, проговаривала: «ах, ох, эх, увы, о, а, ну, эге!» И наставник был в восторге.
— Только погодите. Теперь осень наступает, — прибавила она, — съедутся все в город. Тогда я
сделаю визит вашей невесте; мы познакомимся, и я примусь за
дело горячо. Вы
не оставляйте ее: я уверена, что вы будете счастливейший муж.
— Да, конечно. Я очень к ней привык, но это
не мешает мне
делать свое
дело. Ну, прощай же, приходи.
— Послушай, Александр, шутки в сторону. Это все мелочи; можешь кланяться или
не кланяться, посещать общество или нет —
дело не в том. Но вспомни, что тебе, как и всякому, надо
сделать какую-нибудь карьеру. Думаешь ли ты иногда об этом?
— Ты
не вправе лежать на боку, когда можешь
делать что-нибудь, пока есть силы. Сделано ли твое
дело?
— Я
делаю дело. Никто
не упрекнет меня в праздности. Утро я занят в службе, а трудиться сверх того — это роскошь, произвольная обязанность. Зачем я буду хлопотать?
Я хочу так остаться, как есть: разве я
не вправе избрать себе занятие, ниже ли оно моих способностей, или нет — что нужды? если я
делаю дело добросовестно — я исполняю свой долг.
— Этого здесь
не минуешь, если хочешь заниматься
делом. У кого
не болит поясница? Это почти вроде знака отличия у всякого делового человека… ох!
не разогнешь спины. Ну, а что ты, Александр,
делаешь?
— Куда, сударыня! придут, да коли застанут без
дела, так и накинутся. «Что, говорят, ничего
не делаешь? Здесь, говорят,
не деревня, надо работать, говорят, а
не на боку лежать! Все, говорят, мечтаешь!» А то еще и выбранят…
—
Не все ли равно? Вы вскользь
сделали ваше замечание, да и забыли, а я с тех пор слежу за ней пристально и с каждым
днем открываю в ней новые, неутешительные перемены — и вот три месяца
не знаю покоя. Как я прежде
не видал —
не понимаю! Должность и
дела отнимают у меня и время, и здоровье… а вот теперь, пожалуй, и жену.
— Как же
не занимать? Ведь я твоя жена! Ты же сам учил меня… а теперь упрекаешь, что я занимаюсь… Я
делаю свое
дело!
Неточные совпадения
Вот здешний почтмейстер совершенно ничего
не делает: все
дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте сами нарочно разыскать.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним
делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на
днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще
не видывал. Он-то ее
сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего
не знаешь и
не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак
не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна,
не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам,
не то я смертью окончу жизнь свою».
Чуть
дело не разладилось. // Да Климка Лавин выручил: // «А вы бурмистром
сделайте // Меня! Я удовольствую // И старика, и вас. // Бог приберет Последыша // Скоренько, а у вотчины // Останутся луга. // Так будем мы начальствовать, // Такие мы строжайшие // Порядки заведем, // Что надорвет животики // Вся вотчина… Увидите!»
Раздумался // Мужик над топором, // Бранит его, корит его, // Как будто
дело делает: // «Подлец ты,
не топор!