Неточные совпадения
Перед одним кусок баранины, там телятина, и почти все au naturel, как и любят англичане, жаркое, рыба, зелень и еще карри, подаваемое ежедневно везде, начиная с мыса Доброй Надежды до Китая, особенно
в Индии; это говядина или другое мясо, иногда курица, дичь, наконец, даже раки и особенно шримсы, изрезанные мелкими кусочками и сваренные с едким соусом, который составляется из десяти или более
индийских перцев.
«Но это даром не проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до времени, а
в известные лета силы вдруг изменяют, и вы увидите
в Англии многих
индийских героев, которые сидят по углам, не сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на другие».
Индийский океан встретил нас еще хуже, нежели Атлантический: там дул хоть крепкий, но попутный ветер, а здесь и крепкий, и противный, обратившийся
в шторм, который на берегу называют бурей.
Дальнейшее тридцатиоднодневное плавание по
Индийскому океану было довольно однообразно. Начало мая не лучше, как у нас: небо постоянно облачно; редко проглядывало солнце. Ни тепло, ни холодно. Некоторые, однако ж, оделись
в суконные платья — и умно сделали. Я упрямился, ходил
в летнем, зато у меня не раз схватывало зубы и висок. Ожидали зюйд-вестовых ветров и громадного волнения, которому было где разгуляться
в огромном бассейне, чистом от самого полюса; но ветры стояли нордовые и все-таки благоприятные.
Я,
в ожидании съезда на берег, облокотившись на сетки, смотрел на
индийские лодки, на разнообразные группы разноцветных тел.
Все это сильно растворяется
в жарком
индийском воздухе и разносится всюду.
Они помчали нас сначала по предместьям, малайскому,
индийскому и китайскому. Малайские жилища — просто сквозные клетки из бамбуковых тростей, прикрытые сухими кокосовыми листьями, едва достойные называться сараями, на сваях, от сырости и от насекомых тоже. У китайцев побогаче — сплошные ряды домов
в два этажа: внизу лавки и мастерские, вверху жилье с жалюзи. Индийцы живут
в мазанках.
Кругом все заросло пальмами areca или кокосовыми; обработанных полей с хлебом немного: есть плантации кофе и сахара, и то мало: места нет; все болота и густые леса. Рис, главная пища южной Азии, привозится
в Сингапур с Малаккского и
Индийского полуостровов. Но зато сколько деревьев! хлебное, тутовое, мускатное, померанцы, бананы и другие.
Я дня два не съезжал на берег. Больной, стоял я, облокотясь на сетки, и любовался на небо, на окрестные острова, на леса, на разбросанные по берегам хижины, на рейд, с движущеюся картиной джонок, лодок, вглядывался
в индийские, китайские физиономии, прислушивался к говору.
Из буддийской кумирни мы поехали
в индийское капище, к поклонникам Брамы.
Это дворец невидимой феи,
индийской пери, самой Сакунталы, может быть. Вот, кажется, следы ее ножек, вот кровать, закрытая едва осязаемой кисеей, висячие лампы и цветные китайские фонари, роскошный европейский диван, а рядом длинное и широкое бамбуковое кресло. Здесь резные золоченые колонны, служащие преддверием ниши, где богиня покоится
в жаркие часы дня под дуновением висячего веера.
Но богини нет: около нас ходит будто сам
индийский идол — эмблема обилия и плодородия, Вампоа. Неужели это он отдыхает под кисеей
в нише, на него веет прохладу веер, его закрывают ревнивые жалюзи и золоченые резные ширмы от жара? Будто? А зачем же
в доме три или четыре спальни? Чьи, вон это, крошечные туфли прячутся под постель? Чьи это мелочи, корзиночки? Кто тут садится около круглого стола, на котором разбросаны шелк, нитки и другие следы рукоделья?
Английское правительство молчит — одно, что остается ему делать, потому что многие стоящие во главе правления лица сами разводят мак на
индийских своих плантациях, сами снаряжают корабли и шлют
в Янсекиян.
Мы шли по 9-ти узлов, обогнали какое-то странное, не то китайское, не то
индийское, судно и часу
в десятом бросили якорь на Манильском рейде, верстах
в пяти от берега.
За городом дорога пошла берегом. Я смотрел на необозримый залив, на наши суда, на озаряемые солнцем горы, одни, поближе, пурпуровые, подальше — лиловые; самые дальние синели
в тумане небосклона. Картина впереди — еще лучше: мы мчались по большому зеленому лугу с декорацией
индийских деревень, прячущихся
в тени бананов и пальм. Это одна бесконечная шпалера зелени — на бананах нежной, яркой до желтизны, на пальмах темной и жесткой.
В одной —
в предместии Бинондо, за мостом, да
в другой — уже за городом, при въезде
в индийские деревни.
Я с большей отрадой смотрел на кафров и негров
в Африке, на малайцев по островам
Индийского океана, но с глубокой тоской следил
в китайских кварталах за общим потоком китайской жизни, наблюдал подробности и попадавшиеся мне ближе личности, слушал рассказы других, бывалых и знающих людей.
Неточные совпадения
Захар тронулся окончательно последними жалкими словами. Он начал понемногу всхлипывать; сипенье и хрипенье слились
в этот раз
в одну, невозможную ни для какого инструмента ноту, разве только для какого-нибудь китайского гонга или
индийского тамтама.
В одну из таких минут он ни с того ни с сего уехал за границу, пошатался там по водам, пожил
в Париже, зачем-то съездил
в Египет и на Синай и вернулся из своего путешествия англичанином с ног до головы,
в Pith India Helmet [
индийском шлеме (англ.).] на голове,
в гороховом сьюте и с произношением сквозь зубы.
Тигр, обитающий
в Уссурийском крае, крупнее своего
индийского собрата.
Настоящий Гегель был тот скромный профессор
в Иене, друг Гельдерлина, который спас под полой свою «Феноменологию», когда Наполеон входил
в город; тогда его философия не вела ни к
индийскому квиетизму, ни к оправданию существующих гражданских форм, ни к прусскому христианству; тогда он не читал своих лекций о философии религии, а писал гениальные вещи, вроде статьи «О палаче и о смертной казни», напечатанной
в Розенкранцевой биографии.
Белинский — самая деятельная, порывистая, диалектически страстная натура бойца, проповедовал тогда
индийский покой созерцания и теоретическое изучение вместо борьбы. Он веровал
в это воззрение и не бледнел ни перед каким последствием, не останавливался ни перед моральным приличием, ни перед мнением других, которого так страшатся люди слабые и не самобытные,
в нем не было робости, потому что он был силен и искренен; его совесть была чиста.
