Неточные совпадения
Два времени года, и то это так говорится, а
в самом деле ни одного: зимой жарко, а летом знойно; а у вас там, на «дальнем севере», четыре сезона, и то это положено по календарю, а
в самом-то деле их
семь или восемь.
Разве я не вечный путешественник, как и всякий, у кого нет
семьи и постоянного угла, «домашнего очага», как говорили
в старых романах?
В одном магазине за пальто спросят четыре фунта, а рядом, из той же материи, —
семь.
Вскоре она заговорила со мной о фрегате, о нашем путешествии. Узнав, что мы были
в Портсмуте, она живо спросила меня, не знаю ли я там
в Southsea церкви Св. Евстафия. «Как же, знаю, — отвечал я, хотя и не знал, про которую церковь она говорит: их там не одна. — Прекрасная церковь», — прибавил я. «Yes… oui, oui», — потом прибавила она. «
Семь, — считал отец Аввакум, довольный, что разговор переменился, — я уж кстати и «oui» сочту», — шептал он мне.
Европеянок можно видеть у них дома или с пяти часов до
семи, когда они катаются по эспланаде, опрокинувшись на эластические подушки щегольских экипажей
в легких, прозрачных, как здешний воздух, тканях и
в шляпках, не менее легких, аjour: точно бабочка сидит на голове.
От Гонконга до островов Бонин-Cима, куда нам следовало идти, всего 1600 миль; это
в кругосветном плавании составляет не слишком большой переход, который, при хорошем, попутном ветре, совершается
в семь-восемь дней.
Наконец, миль за полтораста, вдруг дунуло, и я на другой день услыхал обыкновенный шум и суматоху. Доставали канат. Все толпились наверху встречать новый берег. Каюта моя, во время моей болезни, обыкновенно полнехонька была посетителей:
в ней можно было поместиться троим, а придет человек
семь;
в это же утро никого: все глазели наверху. Только барон Крюднер забежал на минуту.
Нет, пусть японцы хоть сейчас посадят меня
в клетку, а я, с упрямством Галилея, буду утверждать, что они — отрезанные ломти китайской
семьи, ее дети, ушедшие на острова и, по географическому своему положению, запершиеся там до нашего прихода. И самые острова эти, если верить геологам, должны составлять часть, оторвавшуюся некогда от материка…
Кто-то из переводчиков проговорился нам, что,
в приезд Резанова,
в их верховном совете только двое, из
семи или осьми членов, подали голос
в пользу сношений с европейцами, а теперь только два голоса говорят против этого.
Ждем судов наших и начинаем тревожиться. Ну, пусть транспорт медлит за противным NO муссоном, лавируя миль по двадцати
в сутки, а шкуна? Вот уж два месяца, как ушла; а ей сказано, чтоб долее
семи недель не быть. Делают разные предположения.
Началось часов с
семи, а кончилось
в 3-м часу ночи.
Они начали с того, что «так как адмирал не соглашается остаться, то губернатор не решается удерживать его, но он предлагает ему на рассуждение одно обстоятельство, чтоб адмирал поступил сообразно этому, именно: губернатору известно наверное, что дней чрез десять, и никак не более одиннадцати, а может быть и чрез
семь, придет ответ, который почему-то замедлился
в пути».
На это отвечено, что «по трехмесячном ожидании не важность подождать
семь дней; но нам необходимо иметь место на берегу, чтоб сделать поправки на судах, поверить хронометры и т. п. Далее, если ответ этот подвинет дело вперед, то мы останемся,
в противном случае уйдем… куда нам надо».
Я не мог выдержать, отвернулся от них и кое-как справился с неистовым желанием захохотать. Фарсеры! Как хитро: приехали попытаться замедлить, просили десять дней срока, когда уже ответ был прислан. Бумага состояла, по обыкновению, всего из шести или
семи строк. «Четверо полномочных, groote herren, важные сановники, — сказано было
в ней, — едут из Едо для свидания и переговоров с адмиралом».
Один из этих купцов оказался католиком и был обложен пошлиною
в восемьдесят тысяч испанских пиастров; но дело кончилось, кажется, на шести или
семи тысячах.
— «Напротив, очень хорошо, — сказал он, — у меня
в постели
семь месяцев жила ящерица, и я не знал, что такое укушение комара, — так она ловко ловит их.
Мальчикам платят по полуреалу
в день (около
семи коп. сер.), а работать надо от шести часов утра до шести вечера; взрослым по реалу; когда понадобится, так за особую плату работают и ночью.
После того Манила не раз подвергалась нападениям китайцев, даже японских пиратов, далее голландцев, которые завистливым оком заглянули и туда, наконец, англичан. Эти последние, воюя с испанцами, напали,
в 1762 году, и на Манилу и вконец разорили ее. Через год и
семь месяцев мир был заключен и колония возвращена Испании.
Вчера нас человек шесть-семь отправились
в катере к одной из деревень.
Китайцы — старшие братья
в этой
семье; они наделили цивилизациею младших.
На ней сидело человек
семь корейцев, все
в своих грязно-белых халатах, надетых на такие же куртки или камзолы.
Мы отлично уснули и отдохнули. Можно бы ехать и ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам,
в числе
семи человек, трудно будет продовольствоваться по станциям на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Мне, по случаю трудной дороги, подпрягают пять и шесть лошадей, хотя повозка у меня довольно легка, но у нее есть подрези, а здесь ездят без них: они много прибавляют тяжести по рыхлому снегу. Еще верст двести-триста, и потом уже будут запрягать лошадей гусем, по
семи, восьми и даже десяти лошадей, смотря по экипажу. Там глубоки снега и дорога узенькая, так что тройка не уместится
в ряд.
И только на другой день, на берегу, вполне вникнул я
в опасность положения, когда
в разговорах об этом объяснилось, что между берегом и фрегатом, при этих огромных, как горы, волнах, сообщения на шлюпках быть не могло; что если б фрегат разбился о рифы, то ни наши шлюпки — а их шесть-семь и большой баркас, — ни шлюпки с других наших судов не могли бы спасти и пятой части всей нашей команды.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь
в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по
семи лежит
в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни
в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что, много взяли? Вот, думают, так
в тюрьму его и засадят!.. Знаете ли вы,
семь чертей и одна ведьма вам
в зубы, что…
Случается, к недужному // Придешь: не умирающий, // Страшна
семья крестьянская //
В тот час, как ей приходится // Кормильца потерять!
Неласково // Глядит на них
семья, // Они
в дому шумливые, // На улице драчливые, // Обжоры за столом…
В одной,
в другой навалятся, // А
в третьей не притронутся — // У нас на
семью пьющую // Непьющая
семья!