Неточные совпадения
Я с недоумением
глядел вокруг себя и
на свои сложенные в кучу вещи.
Романтики,
глядя на крепости обоих берегов, припоминали могилу Гамлета; более положительные люди рассуждали о несправедливости зундских пошлин, самые положительные — о необходимости запастись свежею провизией, а все вообще мечтали съехать
на сутки
на берег, ступить ногой в Данию, обегать Копенгаген, взглянуть
на физиономию города,
на картину людей, быта, немного расправить ноги после качки, поесть свежих устриц.
Изредка нарушалось однообразие неожиданным развлечением. Вбежит иногда в капитанскую каюту вахтенный и тревожно скажет: «Купец наваливается, ваше высокоблагородие!» Книги, обед — все бросается, бегут наверх; я туда же. В самом деле, купеческое судно, называемое в море коротко купец, для отличия от военного, сбитое течением или от неуменья править, так и ломит, или
на нос, или
на корму, того и
гляди стукнется, повредит как-нибудь утлегарь, поломает реи — и не перечтешь, сколько наделает вреда себе и другим.
Впрочем,
глядя на это аббатство, я даже забыл историю, — оно произвело
на меня впечатление чисто эстетическое.
Мальчишка догнал меня и, тыча монетой мне в спину, как зарезанный кричал: «No use, no use (Не ходит)!»
Глядя на все фокусы и мелочи английской изобретательности, отец Аввакум, живший в Китае, сравнил англичан с китайцами по мелочной, микроскопической деятельности, по стремлению к торгашеству и по некоторым другим причинам.
На фрегате работы приходят к окончанию: того и
гляди, назначат день.
— И точно я рад: теперь
на карту хоть не
гляди, по ночам можно спать: камней, банок, берегов — долго не дождемся».
«Нет, этого мы еще не испытали!» — думал я, покачиваясь
на диване и
глядя, как дверь кланялась окну, а зеркало шкапу.
Ужели есть сады, теплый воздух, цветы…» И цветы припомнишь,
на которые
на берегу и не
глядел.
На одной вилле, за стеной,
на балконе, я видел прекрасную женскую головку; она
глядела на дорогу, но так гордо, с таким холодным достоинством, что неловко и нескромно было смотреть
на нее долго. Голубые глаза, льняные волосы: должно быть, мисс или леди, но никак не синьора.
Я
глядел все назад,
на остров: мне хотелось навсегда врезать его в память.
«Пойдемте, — говорит, — таща меня за рукав
на ют, — вон это что?
глядите!..» — «Облако».
Это не слегка сверху окрашенная вода, а густая яхонтовая масса, одинаково синяя
на солнце и в тени. Не устанешь любоваться,
глядя на роскошное сияние красок
на необозримом окружающем нас поле вод.
А теперь,
глядя на эту безжизненность и безмолвие, ощущаешь что-то похожее
на ужас или
на тоску.
Празднуя масленицу, они не могли не вспомнить катанья по льду и заменили его ездой друг
на друге удачнее, нежели Петр Александрович икру заменил сардинами.
Глядя, как забавляются, катаясь друг
на друге, и молодые, и усачи с проседью, расхохочешься этому естественному, национальному дурачеству: это лучше льняной бороды Нептуна и осыпанных мукой лиц.
Хотя наш плавучий мир довольно велик, средств незаметно проводить время было у нас много, но все плавать да плавать! Сорок дней с лишком не видали мы берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели
на море, думая про себя: скоро ли что-нибудь другое? Друг
на друга почти не
глядели, перестали заниматься, читать. Всякий знал, что подадут к обеду, в котором часу тот или другой ляжет спать, даже нехотя заметишь, у кого сапог разорвался или панталоны выпачкались в смоле.
Спутники мои беспрестанно съезжали
на берег, некоторые уехали в Капштат, а я
глядел на холмы, ходил по палубе, читал было, да не читается, хотел писать — не пишется. Прошло дня три-четыре, инерция продолжалась.
Одни работали в адмиралтействе, другие праздно
глядели на море,
на корабли,
на приезжих или просто так,
на что случится.
Мы провели с час, покуривая сигару и
глядя в окно
на корабли, в том числе
на наш,
на дальние горы; тешились мыслью, что мы в Африке.
Мы ходили до пристани и долго сидели там
на больших камнях,
глядя на воду.
Глядя на это множество разного рода лавок, я спрашивал себя: где покупатели?
Глядя на то, как патриархально подают там обед и завтрак, не верится, чтобы за это взяли деньги: и берут их будто нехотя, по необходимости.
Мы молча слушали, отмахиваясь от мух, оводов и
глядя по сторонам
на большие горы, которые толпой как будто шли нам навстречу.
Я посмотрел, куда он так пристально
глядит: внизу террасы, по которой мы ехали,
на лугу паслась лошадь — вот и все.
«Кто же здесь живет, чем занимается?» — думали мы,
глядя на все кругом.
Едешь по плечу исполинской горы и, несмотря
на всю уверенность в безопасности, с невольным смущением
глядишь на громады, которые как будто сдвигаются все ближе и ближе, грозя раздавить путников.
В ожидании товарищей, я прошелся немного по улице и рассмотрел, что город выстроен весьма правильно и чистота в нем доведена до педантизма.
На улице не увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим сторонам улиц, мостики содержатся как будто в каком-нибудь парке. «Скучный город!» — говорил Зеленый с тоской,
глядя на эту чистоту. При постройке города не жалели места: улицы так широки и длинны, что в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно
на них смотреть.
Напрасно мы
глядели на Столовую гору,
на Льва: их как будто и не бывало никогда:
на их месте висит темно-бурая туча, и больше ничего.
Я видел, что он не без любопытства
глядит на русских.
Долго мне будут сниться широкие сени, с прекрасной «картинкой», крыльцо с виноградными лозами, длинный стол с собеседниками со всех концов мира, с гримасами Ричарда; долго будет чудиться и «yes», и беготня Алисы по лестницам, и крикун-англичанин, и мое окно, у которого я любил работать,
глядя на серые уступы и зеленые скаты Столовой горы и Чертова пика. Особенно еще как вспомнишь, что впереди море, море и море!
Право,
глядя на эти леса, не поверишь, чтоб случай играл здесь группировкой деревьев.
Они не знали, куда деться от жара, и велели мальчишке-китайцу махать привешенным к потолку, во всю длину столовой, исполинским веером. Это просто широкий кусок полотна с кисейной бахромой; от него к дверям протянуты снурки, за которые слуга дергает и освежает комнату. Но,
глядя на эту затею, не можешь отделаться от мысли, что это — искусственная, временная прохлада, что вот только перестанет слуга дергать за веревку, сейчас
на вас опять как будто наденут в бане шубу.
Того и
гляди, кажется, рухнут эти непрочные пристройки
на курьих ножках, похожие
на голубятни.
«Может быть, тут половина пиратов», — думал я,
глядя на сновавшие по рейду длинные барки с парусами из циновок.
Китайцы и индийцы, кажется, сообща приложили каждый свой вкус к постройке и украшениям здания: оттого никак нельзя,
глядя на эту груду камней, мишурного золота, полинялых тканей, с примесью живых цветов, составить себе идею о стиле здания и украшений.
Глядите на местность самого островка Гонконга, и взгляд ваш везде упирается, как в стену, в красно-желтую гору, местами зеленую от травы.
Отдохнув, мы пошли опять по улице,
глядя на дворцы,
на великолепные подъезды, прохладные сени, сквозные галереи, наглухо запертые окна.
Но вот мы вышли в Великий океан. Мы были в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь. Капитан подшучивал надо мной,
глядя, как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу
на другой диван, ища прохлады. «Вы то
на правый, то
на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Мы поспешили успокоить их и отвечали
на все искренно и простодушно и в то же время не могли воздержаться от улыбки,
глядя на эти мягкие, гладкие, белые, изнеженные лица, лукавые и смышленые физиономии,
на косички и
на приседанья.
Направо идет высокий холм с отлогим берегом, который так и манит взойти
на него по этим зеленым ступеням террас и гряд, несмотря
на запрещение японцев. За ним тянется ряд низеньких, капризно брошенных холмов, из-за которых
глядят серьезно и угрюмо довольно высокие горы, отступив немного, как взрослые из-за детей. Далее пролив, теряющийся в море; по светлой поверхности пролива чернеют разбросанные камни.
На последнем плане синеет мыс Номо.
С последним лучом солнца по высотам загорелись огни и нитями опоясали вершины холмов, унизали берега — словом, нельзя было нарочно зажечь иллюминации великолепнее в честь гостей, какую японцы зажгли из страха, что вот сейчас, того
гляди, гости нападут
на них.
Так же сонно, не
глядя ни
на что вокруг, спустились они в адмиральскую каюту.
Я опять не мог защититься от досады,
глядя на места, где природа сделала с своей стороны все, чтоб дать человеку случай приложить и свою творческую руку и наделать чудес, и где человек ничего не сделал.
Мы не верили глазам,
глядя на тесную кучу серых, невзрачных, одноэтажных домов. Налево, где я предполагал продолжение города, ничего не было: пустой берег, маленькие деревушки да отдельные, вероятно рыбачьи, хижины. По мысам, которыми замыкается пролив, все те же дрянные батареи да какие-то низенькие и длинные здания, вроде казарм. К берегам жмутся неуклюжие большие лодки. И все завешено: и домы, и лодки, и улицы, а народ, которому бы очень не мешало завеситься, ходит уж чересчур нараспашку.
Видно было, что
на набережную пустили весьма немногих: прочие
глядели с крыш, из-за занавесок, провертя в них отверстия, с террас, с гор — отвсюду.
Наконец явился какой-то старик с сонными глазами, хорошо одетый; за ним свита. Он стал неподвижно перед нами и смотрел
на нас вяло. Не знаю, торжественность ли они выражают этим апатическим взглядом, но только сначала, без привычки, трудно без смеху
глядеть на эти фигуры в юбках, с косичками и голыми коленками.
Глядишь на голову: через косу сквозит бритый, но чистый череп; голые руки далеко видны в широком рукаве: смуглы, правда, но все-таки чисты.
«Да, бывают», — отвечал Садагора,
глядя на Льоду.
С какой холодной важностью и строгостью в лице, с каким достоинством говорил губернатор,
глядя полусурово, но с любопытством
на нас,
на новые для него лица, манеры, прически,
на шитые золотом и серебром мундиры,
на наше открытое и свободное между собой обращение! Мы скрадывали невольные улыбки,
глядя, как он старался поддержать свое истинно японское достоинство.