Неточные совпадения
«Я понял бы ваши слезы, если б это были слезы зависти, — сказал я, — если б вам было жаль, что на мою, а
не на вашу долю выпадает быть там, где из нас почти никто
не бывает, видеть чудеса, о которых здесь и мечтать трудно, что мне открывается вся великая книга, из которой
едва кое-кому удается прочесть первую страницу…» Я говорил ей хорошим слогом.
Дружба, как бы она ни была сильна,
едва ли удержит кого-нибудь от путешествия. Только любовникам позволительно плакать и рваться от тоски, прощаясь, потому что там другие двигатели: кровь и нервы; оттого и боль в разлуке. Дружба вьет гнездо
не в нервах,
не в крови, а в голове, в сознании.
Французы и здесь выказывают неприятные черты своего характера: они нахальны и грубоваты. Слуга-француз протянет руку за шиллингом,
едва скажет «merci», и тут же
не поднимет уроненного платка,
не подаст пальто. Англичанин все это сделает.
Едва станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и, стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь; кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются в какие-то призраки; полуоткрываешь сонные глаза и видишь,
не то во сне,
не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи; на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап, хлопнула дверь, упал графин, или кто-нибудь вскакивает с постели и бранится, облитый водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо на тюфяк.
Гора
не высока и
не крута, а мы
едва взошли и на несколько минут остановились отдохнуть, отирая платками лоб и виски.
Не только честный человек, но и вор, даже любовник,
не перелезут через такой забор: миллион
едва заметных глазу игл вонзится в руку.
Он
не велик:
едва ли составит половину петербургского Летнего сада, но зато в нем собраны все цветы и деревья, растущие на Капе и в колонии.
Прочие промыслы, как, например, рыбная и звериная ловля, незначительны и
не в состоянии прокормить самих промышленников; для торговли эти промыслы
едва доставляют несколько неважных предметов, как-то: шкур, рогов, клыков, которые
не составляют общих, отдельных статей торга.
Все это окончательно восстановило голландцев, которых целое народонаселение двинулось массой к северу и, перешедши реку Вааль, заняло пустые, но прекрасные,
едва ли
не лучшие во всей Южной Африке, пространства.
Такая фура очень живописна: представьте себе длинную телегу сажени в три, с круглым сводом из парусины, набитую до того этим магометанским народом, что некоторые мужчины и дети,
не помещаясь под холстиной,
едва втиснуты туда, в кучу публики, и торчат, как сверхкомплектные поленья в возах с дровами.
Тучи в этот день были еще гуще и непроницаемее. Отцу Аввакуму надо было ехать назад. С сокрушенным сердцем сел он в карету Вандика и выехал,
не видав Столовой горы. «Это меня за что-нибудь Бог наказал!» — сказал он, уезжая.
Едва прошел час-полтора, я был в ботаническом саду, как вдруг вижу...
Гребцы
едва шевелили веслами, разгребая спящую воду. Пробужденная, она густым золотом обливала весла. Вдруг нас поразил нестерпимый запах гнили. Мы сначала
не догадывались, что это значит; потом уж вспомнили о кораллах и ракушках, которые издают сильный противный запах. Вероятно, мы ехали над коралловой банкой.
Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей, из которых одни
не ведают шапок, другие носят кучу ткани на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие
едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду, на легких проа отважно рыщут по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Не было возможности дойти до вершины холма, где стоял губернаторский дом: жарко, пот струился по лицам. Мы полюбовались с полугоры рейдом, городом, которого европейская правильная часть лежала около холма, потом велели скорее вести себя в отель, под спасительную сень, добрались до балкона и заказали завтрак, но прежде выпили множество содовой воды и
едва пришли в себя. Несмотря на зонтик, солнце жжет без милосердия ноги, спину, грудь — все, куда только падает его луч.
Венецианские граждане (если только слово «граждане»
не насмешка здесь) делали все это; они сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих глазетовых постелях, ходили по своим великолепным площадям ощупью, в темноте, и
едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему, верное понятие об искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь здоровый и свежий сок.
Вы
едва являетесь в порт к индийцам, к китайцам, к диким — вас окружают лодки, как окружили они здесь нас: прачка-китаец или индиец берет ваше тонкое белье, крахмалит, моет, как в Петербурге; является портной, с длинной косой, в кофте и шароварах, показывает образчики сукон, материй, снимает мерку и шьет европейский костюм; съедете на берег — жители
не разбегаются в стороны, а встречают толпой,
не затем чтоб драться, а чтоб предложить карету, носилки, проводить в гостиницу.
Наконец мне стало легче, и я поехал в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец —
не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал из Китая и поселился здесь. Он
не может воротиться домой,
не заплатив… взятки. Да
едва ли теперь есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же в лавку отправились и мы.
Но
едва мы сделали несколько шагов, нас остановил индиец, читавший нараспев книгу, и молча указал нам на сапоги, предлагая или снять их, или
не ходить дальше.
В домах
не видать признака жизни, а между тем в них и из них вбегают и выбегают кули, тащат товары, письма, входят и выходят англичане, под огромными зонтиками, в соломенных или полотняных шляпах, и все до одного, и мы тоже, в белых куртках, без жилета, с
едва заметным признаком галстуха.
Но если вспомнить, что делалось в эпоху младенчества наших старых государств, как встречали всякую новизну, которой
не понимали, всякое открытие, как жгли лекарей, преследовали физиков и астрономов, то
едва ли японцы
не более своих просветителей заслуживают снисхождения в упрямом желании отделаться от иноземцев.
Вон и все наши приятели: Бабa-Городзаймон например, его узнать нельзя: он, из почтения, даже похудел немного. Чиновники сидели,
едва смея дохнуть, и так ровно, как будто во фронте. Напрасно я хочу поздороваться с кем-нибудь глазами: ни Самбро, ни Ойе-Саброски, ни переводчики
не показывают вида, что замечают нас.
Но это все неважное: где же важное? А вот: 9-го октября, после обеда, сказали, что едут гокейнсы. И это
не важность: мы привыкли. Вахтенный офицер посылает сказать обыкновенно К. Н. Посьету. Гокейнсов повели в капитанскую каюту. Я был там. «А! Ойе-Саброски! Кичибе!» — встретил я их, весело подавая руки; но они молча,
едва отвечая на поклон, брали руку. Что это значит? Они, такие ласковые и учтивые, особенно Саброски: он шутник и хохотун, а тут… Да что это у всех такая торжественная мина; никто
не улыбается?
Едва мы подошли к проливцу между Паппенбергом и Ивосима, как вслед за нами, по обыкновению, с разных точек бросились японские казенные лодки,
не стоящие уже кругом нас цепью, с тех пор как мы отбуксировали их прочь, а кроющиеся под берегом.
«Мы употребляем рис при всяком блюде, — заметил второй полномочный, —
не угодно ли кому-нибудь переменить, если поданный уже простыл?» Церемониймейстер, с широким, круглым лицом, с плоским и несколько вздернутым, широким же, арабским носом, стоя подле возвышения, на котором сидели оба полномочные, взглядом и
едва заметным жестом распоряжался прислугою.
«Что ж, нет у них лучше, или
не может дать сиогун?» Как нет!
едва ли в Лионе делают материи лучше тех, которые мы видели на платьях полномочных.
Он зазнался,
едва слушал других полномочных; когда Кавадзи
не было, он сидел на стуле развалившись.
Сегодня мы ушли и вот качаемся теперь в Тихом океане; но если б и остались здесь,
едва ли бы я собрался на берег. Одна природа да животная, хотя и своеобразная, жизнь,
не наполнят человека,
не поглотят внимания: остается большая пустота. Для того даже, чтобы испытывать глубже новое,
не похожее ни на что свое, нужно, чтоб тут же рядом, для сравнения, была параллель другой, развитой жизни.
Вижу
едва заметную кайму берега; на нем что-то белеет:
не то домы,
не то церкви; сзади, вдалеке, горы.
Немудрено, что жители
не могли дать нам провизии:
едва ли у них столько было у самих, чтоб
не умереть с голоду.
Едва исследованное и еще
не «положенное на карту» устье Амура усеяно множеством мелей.
«Все готово, — сказал он, — везде будут лошади», — и,
не отдохнув получаса,
едва выслушав изъявления нашей благодарности, он вскочил на лошадь и ринулся в лес, по кочкам, по трясине, через пни, так что сучья затрещали.
Лошади
не сильны, хотя и резвы; корм их одно сено, и потому, если разгон велик, лошади теряют силу и
едва выдерживают гоньбу по длинным расстояниям между станциями.
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись
не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но
едва шлюпка подошла к берегу, как ее водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от воды. С этого момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.