Неточные совпадения
До паров
еще, пожалуй, можно
бы не то что гордиться, а забавляться сознанием, что вот-де дошли же до того, что плаваем по морю с попутным ветром.
«Завтра на вахту рано вставать, — говорит он, вздыхая, — подложи
еще подушку, повыше, да постой, не уходи, я, может быть, что-нибудь вздумаю!» Вот к нему-то я и обратился с просьбою, нельзя ли мне отпускать по кружке пресной воды на умыванье, потому-де, что мыло не распускается в морской воде, что я не моряк, к морскому образу жизни не привык, и, следовательно, на меня, казалось
бы, строгость эта распространяться не должна.
Я
бы, вдобавок к этому, посоветовал
еще узнать до покупки цену вещи в двух-трех магазинах, потому что нигде нет такого произвола, какой царствует здесь в назначении цены вещам.
Еще они могли
бы тоже принять в свой язык нашу пословицу: не красна изба углами, а красна пирогами, если б у них были пироги, а то нет; пирожное они подают, кажется, в подражание другим: это стереотипный яблочный пирог да яичница с вареньем и крем без сахара или что-то в этом роде.
Еще оставалось
бы сказать что-нибудь о тех леди и мисс, которые, поравнявшись с вами на улице, дарят улыбкой или выразительным взглядом, да о портсмутских дамах, продающих всякую всячину; но и те и другие такие же, как у нас.
Сильно
бы вымыли ему голову, но Егорка принес к обеду целую корзину карасей, сотни две раков да
еще барчонку сделал дудочку из камыша, а барышне достал два водяных цветка, за которыми, чуть не с опасностью жизни, лазил по горло в воду на средину пруда.
Мы сели у окна за жалюзи, потому что хотя и было уже (у нас
бы надо сказать
еще) 15 марта, но день был жаркий, солнце пекло, как у нас в июле или как здесь в декабре.
Самые важные промыслы — скотоводство и земледелие; но они далеко
еще не достигли того состояния, в котором можно было
бы ожидать от них полного вознаграждения за труд.
По трапам
еще стремились потоки, но у меня ноги уж были по колени в воде — нечего разбирать, как
бы посуше пройти. Мы выбрались наверх: темнота ужасная, вой ветра
еще ужаснее; не видно было, куда ступить. Вдруг молния.
«Куда
бы еще пойти? что посмотреть?» — говорили мы.
У европейцев есть и то и другое, но как охотно они бросили
бы эти то и другое, и, пожалуй,
еще и третье… панталоны!
В начале июня мы оставили Сингапур. Недели было чересчур много, чтоб познакомиться с этим местом. Если б мы
еще остались день, то не знали
бы, что делать от скуки и жара. Нет, Индия не по нас! И англичане бегут из нее, при первом удобном случае, спасаться от климата на мыс Доброй Надежды, в порт Джаксон — словом, дальше от экватора, от этих палящих дней, от беспрохладных ночей, от мест, где нельзя безнаказанно есть и пить, как едят и пьют англичане.
Матросы, как мухи, тесной кучкой сидят на вантах, тянут, крутят веревки, колотят деревянными молотками. Все это делается не так, как
бы делалось стоя на якоре. Невозможно: после бури идет сильная зыбь, качка, хотя и не прежняя, все продолжается. До берега
еще добрых 500 миль, то есть 875 верст.
Кажется, тут
бы работать: нет, однообразие и этот неподвижный покой убивает деятельность, да к этому
еще жара, духота, истощение свежих припасов.
Где же Нагасаки? Города
еще не видать. А! вот и Нагасаки. Отчего ж не Нангасаки? оттого, что настоящее название — Нагасаки, а буква н прибавляется так, для шика, так же как и другие буквы к некоторым словам. «Нагасаки — единственный порт, куда позволено входить одним только голландцам», — сказано в географиях, и куда, надо
бы прибавить давно, прочие ходят без позволения. Следовательно, привилегия ни в коем случае не на стороне голландцев во многих отношениях.
Как
бы, кажется, не умереть или, по крайней мере, не сойти с ума от этакой прогулки под солнечными лучами, а им ничего, да
еще под здешними лучами, которые, как медные спицы, вонзаются в голову!
И те и другие подозрительны, недоверчивы: спасаются от опасностей за системой замкнутости, как за каменной стеной; у обоих одна и та же цивилизация, под влиянием которой оба народа, как два брата в семье, росли, развивались, созревали и состарелись. Если
бы эта цивилизация была заимствована японцами от китайцев только по соседству, как от чужого племени, то отчего же манчжуры и другие народы кругом остаются до сих пор чуждыми этой цивилизации, хотя они
еще ближе к Китаю, чем Япония?
«Да вот
еще, — просили они, — губернатор желал
бы угостить вас, так просит принять завтрак».
За десертом подавали новый фрукт здешний, по-голландски называемый kakies, красно-желтый, мягкий, сладкий и прохладительный, вроде сливы; но это не слива, а род фиги или смоквы, как называет отец Аввакум, привезенной будто
бы сюда
еще португальцами и называющейся у них какофига.
Что же Джердин? нанял китайцев, взял да и срыл гору, построил огромное торговое заведение, магазины, а
еще выше над всем этим — великолепную виллу, сделал скаты, аллеи, насадил всего, что растет под тропиками, — и живет, как
бы жил в Англии, где-нибудь на острове Вайте.
Японцы
еще третьего дня приезжали сказать, что голландское купеческое судно уходит наконец с грузом в Батавию (не знаю, сказал ли я, что мы застали его уже здесь) и что губернатор просит — о чем
бы вы думали? — чтоб мы не ездили на судно!
Но баниосы не обрадовались
бы, узнавши, что мы идем в Едо. Им об этом не сказали ни слова. Просили только приехать завтра опять, взять бумаги да подарки губернаторам и переводчикам,
еще прислать, как можно больше, воды и провизии. Они не подозревают, что мы сбираемся продовольствоваться этой провизией — на пути к Едо! Что-то будет завтра?
В какой день идут и… куда?» — хотелось
бы еще спросить, да не решаются: сами чувствуют, что не скажут.
Идти
бы прямо, а мы
еще все направо да налево.
Другой пример меркантильности англичан
еще разительнее: не будь у кафров ружей и пороха, англичане одною войной навсегда положили
бы предел их грабежам и возмущениям.
В Японии, напротив,
еще до сих пор скоро дела не делаются и не любят даже тех, кто имеет эту слабость. От наших судов до Нагасаки три добрые четверти часа езды. Японцы часто к нам ездят: ну что
бы пригласить нас стать у города, чтоб самим не терять по-пустому время на переезды? Нельзя. Почему? Надо спросить у верховного совета, верховный совет спросит у сиогуна, а тот пошлет к микадо.
Все
бы еще ничего; но у третьего полномочного, у обоих губернаторов и
еще у одного чиновника шелковые панталоны продолжались на аршин далее ног.
«
Еще нам хотелось
бы съездить внутрь острова: посмотреть, например, грот Св.
Вас поразила
бы еще стройность этих женщин: они не высоки ростом, но сложены прекрасно, тем прекраснее, что никто, кроме природы, не трудился над этим станом.
Конечно, они могли
бы быть
еще деятельнее, следовательно, жить в большем довольстве, не витать в этих хижинах, как птицы; но для этого надобно, чтоб и повелители их, то есть испанцы, были подеятельнее; а они стоят друг друга: tel maitre, tel valet [каков хозяин, таков и слуга — фр.]».
Только мы расстались с судами, как ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад,
еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти было
бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг всего
бы лучше, но это значит прямо в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Утром
еще я говорил, ходя по юту с Посьетом: «Скучно, хоть
бы случилось что-нибудь, чтобы развлечься немного».
От тяжести акулы и от усилий ее освободиться железный крюк начал понемногу разгибаться, веревка затрещала.
Еще одно усилие со стороны акулы — веревка не выдержала
бы, и акула унесла
бы в море крюк, часть веревки и растерзанную челюсть. «Держи! держи! ташши скорее!» — раздавалось между тем у нас над головой. «Нет, постой ташшить! — кричали другие, — оборвется; давай конец!» (Конец — веревка, которую бросают с судна шлюпкам, когда пристают и в других подобных случаях.)
Еще один изгиб, один взмах хвоста посильнее, пока ходили за гандшпугом и топором, она полетела
бы за борт и по крайней мере околела
бы в своей стихии.
Корею, в политическом отношении, можно было
бы назвать самостоятельным государством; она управляется своим государем, имеет свои постановления, свой язык; но государи ее, достоинством равные степени королей, утверждаются на престоле китайским богдыханом. Этим утверждением только и выражается зависимость Кореи от Китая, да разве
еще тем, что из Кореи ездят до двухсот человек ежегодно в Китай поздравить богдыхана с Новым годом. Это похоже на зависимость отделенного сына, живущего своим домом, от дома отца.
Я подумывал, однако ж, как
бы воротиться поскорее на фрегат: приготовлений к чаю никаких
еще не было, а солнце уже закатывалось.
Если б
еще можно было свободно проникнуть в города, посмотреть других жителей, их быт, а то не пускают. В природе нет никаких ярких особенностей: местность интересна настолько или потолику, сказал
бы ученый путешественник, поколику она нова, как всякая новая местность.
Даже на наши вопросы, можно ли привезти к ним товары на обмен, они отвечали утвердительно. Сказали ли
бы все это японцы, ликейцы, китайцы? — ни за что. Видно, корейцы
еще не научены опытом, не жили внешнею жизнью и не успели выработать себе политики. Да лучше если б и не выработали: скорее и легче переступили
бы неизбежный шаг к сближению с европейцами и к перевоспитанию себя.
Мне кажется, всего
бы удобнее завязывать сношения с ними теперь, когда они
еще не закоренели в недоверчивости к европейцам и не заперлись от них и когда правительство не приняло сильных мер против иностранцев и их торговли.
Они прибавили
еще, что виновные ранены, и один даже будто
бы смертельно — и уже тем наказаны.
Так когда и мы все перебрались на шкуну, рассовали кое-куда багаж, когда разошлись по углам, особенно улеглись ночью спать, то хоть
бы и
еще взять народу и вещей. Это та же история, что с чемоданом: не верится, чтоб вошло все приготовленное количество вещей, а потом окажется, что можно как-нибудь сунуть и то, втиснуть другое, третье.
В Маиле нам дали других лошадей, все таких же дрянных на вид, но верных на ногу, осторожных и крепких. Якуты ласковы и внимательны: они нас буквально на руках снимают с седел и сажают на них; иначе
бы не влезть на седло, потом на подушку, да
еще в дорожном платье.
Жаль, что отдаленность и глушь края мешают обратить на это внимание: кости здесь очень много, якутов
еще больше, так что наши столики были
бы заставлены безделками из этого красивого материала.
Еще слово о якутах. Г-н Геденштром (в книге своей «Отрывки о Сибири», С.-Петербург, 1830), между прочим, говорит, что «Якутская область — одна из тех немногих стран, где просвещение или расширение понятий человеческих (sic) (стр. 94) более вредно, чем полезно. Житель сей пустыни (продолжает автор), сравнивая себя с другими мирожителями, понял
бы свое бедственное состояние и не нашел
бы средств к его улучшению…» Вот как думали
еще некоторые двадцать пять лет назад!
Тогда Раcific rail road [Тихоокеанская железная дорога — англ.]
еще не было, чтобы пробраться через американский материк домой, — и мне пришлось
бы отдать себя на волю случайных обстоятельств, то есть оставаться там без цели, праздным и лишним лицом.
«И опять-таки мы все воротились
бы домой! — думал я, дополняя свою грезу: берег близко, рукой подать; не утонули
бы мы, а я
еще немного и плавать умею». Опять неопытность! Уметь плавать в тихой воде, в речках, да
еще в купальнях, и плавать по морским, расходившимся волнам — это неизмеримая, как я убедился после, разница. В последнем случае редкий матрос, привычный пловец, выплывает.